Победительницей первого городского конкурса молодых педагогов «Новой школе современный учитель» стала педагог-психолог детского дома № 7 двадцатитрёхлетняя Анастасия ТАЛАПОВА.
Мы встретились с Анастасией Викторовной — так обращаются к ней ребята, или с Настей — как обращалась к совсем ещё юной девушке я, в её уютном и нарядном кабинете в детском доме, расположенном на Юго-Западном жилмассиве Ленинского района.
— Настя, не часто встретишь молодого психолога даже в обычной школе, не то что в детском доме. Как получилось, что ты выбрала для себя такую сложную и ответственную работу? Может, был какой-то толчок?
— Я вообще долго выбирала профессию. Рассматривала много вариантов. Думаю, на мой выбор повлияла мама: она долгое время работала социальным педагогом в приюте. Я не раз бывала у неё, а на пятом курсе даже поработала там. Пока училась в университете, много лет ездила вожатой в лагерь. Так что опыт работы с детьми у меня был. Практику я проходила в детском доме № 6. И, наверное, именно психолог этого детского дома помогла мне окончательно определиться. Она, кстати, мне и посоветовала в 7-й детский дом пойти. В 2008 году я окончила филологический факультет НГПУ, отделение социальной психологии, и пришла сюда. Вместе с моей одногруппницей. Так мы и работаем.
— Значит, стаж у тебя…
— Один год и восемь месяцев.
— А ребят сколько в детском доме?
— У нас сейчас 66 детей. Это полный набор, мест нет. Сегодня уже проблема в городе с тем, что в детских домах закончились места. У нас детки с трёх лет и до семнадцати. Они редко идут в 10-й класс, в основном поступают в училища.
— Настенька, получается, ты имела представление о том, чем домашние дети отличаются от детей-сирот. Придя на работу, ты столкнулась с чем-то, чего не ожидала?
— Мне очень помогла двухмесячная практика в шестом детдоме, тем более что он коррекционный, там живут дети с умственной отсталостью. Я, наверное, по натуре человек очень сочувствующий и сопереживающий. Это ещё в детстве проявлялось: мне всегда хотелось кого-нибудь пожалеть, помочь. Я недавно пошла учиться в институт консультирования — там преподают практикующие психологи — и начала саму себя больше исследовать и понимать. Главный ответ, который я там получила, — это почему я пришла именно в детский дом, какие мои личностные качества меня к этому вели. Желание помогать и сопереживать. А дети это чувствуют и ценят.
— Говорили, что конкурс молодых педагогов придумала сама молодёжь, а мэрия только поддержала. Это так?
— Да. Я езжу в Дом учителя на заседания клуба молодых педагогов. На одном из форумов молодых учителей весной прошлого года мы подумали: а почему бы нам не провести такой конкурс? И вот когда к нам на встречу пришёл мэр, я как раз задала ему этот вопрос, и он ответил, что идею нашу поддержит. Сначала состоялся районный этап, в котором я победила, а потом от нашего Ленинского района пять человек отправились на городской уровень. Мы сдавали пакет документов, писали эссе и конспект урока, который потом проводили.
— А как психолог мог провести урок? Это же не математика, не литература…
— Мы, конечно, проводим не уроки, а занятия. Каждая группа — в нашем доме их шесть — дважды в неделю приходит к нам на групповые занятия. Я, кстати, думала, что мне, как и другим участникам конкурса, дадут для проведения занятия детей из гимназии или лицея. Но нет — мне дали детей из 1-го детского дома. Я боялась того, что в жюри не было психологов и педагогов, работающих в детских домах, и меня могут не понять. Я думала, что они более ориентированы на урок, а я-то проводила мероприятие. Однако отклики были очень хорошие. Кроме меня вообще больше психологов из детских домов на конкурсе не было, лишь на начальном этапе был психолог из детского сада.
— Настя, раз уж ты такой активный человек и участвуешь в работе клуба молодых педагогов, попробуй сформулировать какие-то общие проблемы молодых педагогов, с которыми они сталкиваются независимо от того предмета, который преподают.
— Мы действительно часто это обсуждаем и делимся проблемами друг с другом. Одна из главных проблем в том, что педагогический университет даёт нам очень хорошую теоретическую подготовку, а вот практики не хватает. Я ведь потому и пошла ещё учиться, чтобы добрать практических навыков и методик. В университете мы читали про одно, а в жизни увидели другое. Многие ситуации, с которыми молодой педагог сталкивается в работе, литература вообще не описывает. Вторая проблема — адаптация молодого педагога в новом для него коллективе, где, как правило, все намного старше тебя. Не знаешь, кого спросить, к кому обратиться за помощью и советом. И не будешь ли при этом выглядеть глупо. Мы думаем, на первое время молодому педагогу нужен старший наставник или куратор. Сегодня не каждое образовательное учреждение готово тебя встретить и помочь. Взяли тебя на работу — вот и работай. От многих ребят я это слышала. Мне повезло: я сразу почувствовала, что попала не в учреждение, а в дом — мы и детям всегда говорим «это наш дом». Очень мне помогла наш директор — Наталья Александровна Зоткевич. Приходила, спрашивала, как у меня дела. Приходила и психолог, которая работала здесь до меня. Очень помогли, кстати, психологические тренинги по разгрузке. Когда я только начинала, в голове у меня были только дети и их истории, даже когда возвращалась домой. Я настолько присоединялась к их переживаниям, что они снились мне по ночам. Тогда я стала ходить к психологу. Вот, представьте, приходит ко мне и моей коллеге воспитатель, описывает ситуацию с ребёнком и спрашивает, что делать. А нам-то уже не у кого спросить, потому что это и есть наша работа. Приходилось идти с этим к друзьям, к маме… Сейчас научилась отделять работу от личной жизни…
— Воспитатели слушают ваши советы? У всех есть понимание того, зачем нужен психолог?
— Не все, но многие. Педагоги иногда просто приходят выговориться. Кто-то просто возьмёт литературу почитать, кто-то попросит диагностику провести.
— Давай сравним начинающего психолога с опытным. Чем можно компенсировать отсутствие опыта? Чем молодой специалист берёт?
— Большей заинтересованностью, желанием самореализоваться, самосовершенствоваться и даже амбициозностью. Не хочется признавать, что тебе что-то не по зубам. Мы, наверное, поэтому и в конкурсе оказались. Думаю, ещё гибкостью. Опытные педагоги менее гибкие, менее открытые к инновациям и изменениям. А мы хотим чего-то нового, мы задаём вопросы и ищем ответы, мы хотим быть современными. И чувствуется, что дети больше тянутся к молодым. Они доверяют нам. Наши подростки какое-то время не хотели меня даже по имени-отчеству называть. Пять-шесть лет разницы. Настя — и всё. Приходилось преодолевать. Чтобы добиться доверия, мы разрешаем, например, сесть и покричать или, наоборот, просто помолчать, или поругаться тихонько, чтобы никто не слышал. Наши дети ведь часто не могут выразить свои чувства словами. И вот сидит такой ребёнок у нас в кабинете, качается… Посидит какое-то время — смотрю, пошёл, улыбается. Дети знают, что кабинет психологов — это место, где иногда можно просто посидеть.
— Какие перед тобой стоят задачи?
— Общая задача всех педагогов — социальная адаптация детей. Чтобы, выходя из детского дома, выпускник мог устроить свою жизнь. А более узкая наша задача — коррекция эмоциональной сферы, познавательной, работа с тревожностью, со страхами, поведенческими отклонениями. Всё это в форме индивидуальных и коллективных занятий. Плюс консультации воспитателей и педагогов.
— У вас очень добрый и уютный кабинет. Его и кабинетом-то не назовешь — такой он красочный и позитивный. А что это за кармашки с именами на картинах на стенах висят?
— Это картины настроения. Дети рисовали, у каждой группы — своя. На них дети после занятий могут наклеить рисунок, передающий их настроение. Вот, допустим, гора, и ты клеешь картинку на вершину горы или внизу. Для ребёнка вообще, а для наших воспитанников особенно, очень важно, чтобы было что-то лично его. Этот кармашек — он только его. Я туда записочки кладу, дети могут что-то положить. Они знают — это его и ничьё больше. У них же нет своих комнат. Здесь всё общее. Поэтому, наверное, наши дети не умеют строить и закреплять дружеские отношения. Это проблема, потому что потом переходит и на семью. Они ведь не видят, как семью строить. При этом самая заветная мечта каждого нашего ребёнка — чтобы забрали домой. И не важно, какой это был дом и какая была мама. Мало кто скажет, что он любит детский дом. Иногда, особенно весной во время перепадов настроения, ребятишки наши хотят убежать домой и всё начинают ненавидеть. А кого будешь ругать? Не маму же, воспитателя. Не мама виновата, что он тут, это злой дядя пришёл и у мамы забрал.
— Многих в семью забирают?
— Маленьких — да, приёмные родители забирают. Кровные родители — очень редко. Иногда даже начнут что-то делать, обнадежат ребёнка — и пропадают. Есть мамы, которые просто приходят сюда посмотреть на ребёнка.
— Ты общаешься с этими мамами?
— Редко. Они не хотят. С приёмными общаемся, стараемся всю правду о ребёнке говорить. К сожалению, уже при мне был случай, когда мальчика забрали, а потом вернули. Мальчик, 12 лет, пришёл после этого к директору и попросил, чтобы его больше не отдавали.
— Вы говорите с детьми о будущем? Каким они его себе представляют?
— У них не очень реальные представления. Например, дети думают, что на три тысячи можно содержать семью. Я пытаюсь рассказывать им о сложностях, с которыми придётся столкнуться. Приходят сюда и выпускники, рассказывают о том, как устроились. Это очень важно — дать им достоверное представление о жизни, где никто не будет готовить за него, стирать и убирать, как здесь.
— Все проблемы идут из детства. Ответственность на тебе и на воспитателях огромная. Ведь то, что вы не компенсируете, ваши воспитанники понесут во взрослую жизнь…
— Да, у нас есть в младшей группе мальчик — сын нашей воспитанницы. История повторилась. Хотя есть и очень хорошие выпускники. В прошлом году наша девочка институт окончила. Был настоящий праздник.
Наследственность большую роль играет. Не только среда и воспитание — думаю, 50 на 50. Если родители были нормальные, образованные, не было наркотиков, алкоголя, а они, допустим, погибли, то среда мало повлияет. Важно ещё, в каком возрасте ребёнок оказался в детском доме. Если в 14—15 лет, то у него есть опыт жизни дома с родителями, а если всю жизнь здесь — это менее благоприятно.
— Арт-терапию ты в работе используешь?
— А как же! Арт-терапия очень хорошо действует на детей, ведь в силу возраста на них почти не действуют вербальные техники. И рисуем, и лепим… все техники стараюсь применять. И на стекле рисуем, и на больших листах, и на теле. Из глины лепим, из пластилина. Куклотерапия. Пальчиковые игрушки. Музыкотерапия. Пришли дети после школы возбуждённые — мы кладем мягкие подушки, включаем музыку. Все арт-методики, которые не требуют от ребёнка говорения и самоанализа, очень хорошо действуют.
Они, как минимум, снимают стресс и напряжение, как максимум — более глубинные проблемы. Я на всех курсах и мастер-классах сразу представляю, с кем из моих детей какая техника лучше пойдёт.
— Есть у тебя любимчики?
— Есть, конечно. Симпатии неизбежны, но я стараюсь этого не показывать и никого не выделять. Детям всем очень хочется внимания к себе. Когда после коллективного занятия приглашаю кого-то остаться, другие сразу спрашивают: «А меня когда?». Хорошо, говорю, завтра ты приходи.
Мы встретились с Анастасией Викторовной — так обращаются к ней ребята, или с Настей — как обращалась к совсем ещё юной девушке я, в её уютном и нарядном кабинете в детском доме, расположенном на Юго-Западном жилмассиве Ленинского района.
— Настя, не часто встретишь молодого психолога даже в обычной школе, не то что в детском доме. Как получилось, что ты выбрала для себя такую сложную и ответственную работу? Может, был какой-то толчок?
— Я вообще долго выбирала профессию. Рассматривала много вариантов. Думаю, на мой выбор повлияла мама: она долгое время работала социальным педагогом в приюте. Я не раз бывала у неё, а на пятом курсе даже поработала там. Пока училась в университете, много лет ездила вожатой в лагерь. Так что опыт работы с детьми у меня был. Практику я проходила в детском доме № 6. И, наверное, именно психолог этого детского дома помогла мне окончательно определиться. Она, кстати, мне и посоветовала в 7-й детский дом пойти. В 2008 году я окончила филологический факультет НГПУ, отделение социальной психологии, и пришла сюда. Вместе с моей одногруппницей. Так мы и работаем.
— Значит, стаж у тебя…
— Один год и восемь месяцев.
— А ребят сколько в детском доме?
— У нас сейчас 66 детей. Это полный набор, мест нет. Сегодня уже проблема в городе с тем, что в детских домах закончились места. У нас детки с трёх лет и до семнадцати. Они редко идут в 10-й класс, в основном поступают в училища.
— Настенька, получается, ты имела представление о том, чем домашние дети отличаются от детей-сирот. Придя на работу, ты столкнулась с чем-то, чего не ожидала?
— Мне очень помогла двухмесячная практика в шестом детдоме, тем более что он коррекционный, там живут дети с умственной отсталостью. Я, наверное, по натуре человек очень сочувствующий и сопереживающий. Это ещё в детстве проявлялось: мне всегда хотелось кого-нибудь пожалеть, помочь. Я недавно пошла учиться в институт консультирования — там преподают практикующие психологи — и начала саму себя больше исследовать и понимать. Главный ответ, который я там получила, — это почему я пришла именно в детский дом, какие мои личностные качества меня к этому вели. Желание помогать и сопереживать. А дети это чувствуют и ценят.
— Говорили, что конкурс молодых педагогов придумала сама молодёжь, а мэрия только поддержала. Это так?
— Да. Я езжу в Дом учителя на заседания клуба молодых педагогов. На одном из форумов молодых учителей весной прошлого года мы подумали: а почему бы нам не провести такой конкурс? И вот когда к нам на встречу пришёл мэр, я как раз задала ему этот вопрос, и он ответил, что идею нашу поддержит. Сначала состоялся районный этап, в котором я победила, а потом от нашего Ленинского района пять человек отправились на городской уровень. Мы сдавали пакет документов, писали эссе и конспект урока, который потом проводили.
— А как психолог мог провести урок? Это же не математика, не литература…
— Мы, конечно, проводим не уроки, а занятия. Каждая группа — в нашем доме их шесть — дважды в неделю приходит к нам на групповые занятия. Я, кстати, думала, что мне, как и другим участникам конкурса, дадут для проведения занятия детей из гимназии или лицея. Но нет — мне дали детей из 1-го детского дома. Я боялась того, что в жюри не было психологов и педагогов, работающих в детских домах, и меня могут не понять. Я думала, что они более ориентированы на урок, а я-то проводила мероприятие. Однако отклики были очень хорошие. Кроме меня вообще больше психологов из детских домов на конкурсе не было, лишь на начальном этапе был психолог из детского сада.
— Настя, раз уж ты такой активный человек и участвуешь в работе клуба молодых педагогов, попробуй сформулировать какие-то общие проблемы молодых педагогов, с которыми они сталкиваются независимо от того предмета, который преподают.
— Мы действительно часто это обсуждаем и делимся проблемами друг с другом. Одна из главных проблем в том, что педагогический университет даёт нам очень хорошую теоретическую подготовку, а вот практики не хватает. Я ведь потому и пошла ещё учиться, чтобы добрать практических навыков и методик. В университете мы читали про одно, а в жизни увидели другое. Многие ситуации, с которыми молодой педагог сталкивается в работе, литература вообще не описывает. Вторая проблема — адаптация молодого педагога в новом для него коллективе, где, как правило, все намного старше тебя. Не знаешь, кого спросить, к кому обратиться за помощью и советом. И не будешь ли при этом выглядеть глупо. Мы думаем, на первое время молодому педагогу нужен старший наставник или куратор. Сегодня не каждое образовательное учреждение готово тебя встретить и помочь. Взяли тебя на работу — вот и работай. От многих ребят я это слышала. Мне повезло: я сразу почувствовала, что попала не в учреждение, а в дом — мы и детям всегда говорим «это наш дом». Очень мне помогла наш директор — Наталья Александровна Зоткевич. Приходила, спрашивала, как у меня дела. Приходила и психолог, которая работала здесь до меня. Очень помогли, кстати, психологические тренинги по разгрузке. Когда я только начинала, в голове у меня были только дети и их истории, даже когда возвращалась домой. Я настолько присоединялась к их переживаниям, что они снились мне по ночам. Тогда я стала ходить к психологу. Вот, представьте, приходит ко мне и моей коллеге воспитатель, описывает ситуацию с ребёнком и спрашивает, что делать. А нам-то уже не у кого спросить, потому что это и есть наша работа. Приходилось идти с этим к друзьям, к маме… Сейчас научилась отделять работу от личной жизни…
— Воспитатели слушают ваши советы? У всех есть понимание того, зачем нужен психолог?
— Не все, но многие. Педагоги иногда просто приходят выговориться. Кто-то просто возьмёт литературу почитать, кто-то попросит диагностику провести.
— Давай сравним начинающего психолога с опытным. Чем можно компенсировать отсутствие опыта? Чем молодой специалист берёт?
— Большей заинтересованностью, желанием самореализоваться, самосовершенствоваться и даже амбициозностью. Не хочется признавать, что тебе что-то не по зубам. Мы, наверное, поэтому и в конкурсе оказались. Думаю, ещё гибкостью. Опытные педагоги менее гибкие, менее открытые к инновациям и изменениям. А мы хотим чего-то нового, мы задаём вопросы и ищем ответы, мы хотим быть современными. И чувствуется, что дети больше тянутся к молодым. Они доверяют нам. Наши подростки какое-то время не хотели меня даже по имени-отчеству называть. Пять-шесть лет разницы. Настя — и всё. Приходилось преодолевать. Чтобы добиться доверия, мы разрешаем, например, сесть и покричать или, наоборот, просто помолчать, или поругаться тихонько, чтобы никто не слышал. Наши дети ведь часто не могут выразить свои чувства словами. И вот сидит такой ребёнок у нас в кабинете, качается… Посидит какое-то время — смотрю, пошёл, улыбается. Дети знают, что кабинет психологов — это место, где иногда можно просто посидеть.
— Какие перед тобой стоят задачи?
— Общая задача всех педагогов — социальная адаптация детей. Чтобы, выходя из детского дома, выпускник мог устроить свою жизнь. А более узкая наша задача — коррекция эмоциональной сферы, познавательной, работа с тревожностью, со страхами, поведенческими отклонениями. Всё это в форме индивидуальных и коллективных занятий. Плюс консультации воспитателей и педагогов.
— У вас очень добрый и уютный кабинет. Его и кабинетом-то не назовешь — такой он красочный и позитивный. А что это за кармашки с именами на картинах на стенах висят?
— Это картины настроения. Дети рисовали, у каждой группы — своя. На них дети после занятий могут наклеить рисунок, передающий их настроение. Вот, допустим, гора, и ты клеешь картинку на вершину горы или внизу. Для ребёнка вообще, а для наших воспитанников особенно, очень важно, чтобы было что-то лично его. Этот кармашек — он только его. Я туда записочки кладу, дети могут что-то положить. Они знают — это его и ничьё больше. У них же нет своих комнат. Здесь всё общее. Поэтому, наверное, наши дети не умеют строить и закреплять дружеские отношения. Это проблема, потому что потом переходит и на семью. Они ведь не видят, как семью строить. При этом самая заветная мечта каждого нашего ребёнка — чтобы забрали домой. И не важно, какой это был дом и какая была мама. Мало кто скажет, что он любит детский дом. Иногда, особенно весной во время перепадов настроения, ребятишки наши хотят убежать домой и всё начинают ненавидеть. А кого будешь ругать? Не маму же, воспитателя. Не мама виновата, что он тут, это злой дядя пришёл и у мамы забрал.
— Многих в семью забирают?
— Маленьких — да, приёмные родители забирают. Кровные родители — очень редко. Иногда даже начнут что-то делать, обнадежат ребёнка — и пропадают. Есть мамы, которые просто приходят сюда посмотреть на ребёнка.
— Ты общаешься с этими мамами?
— Редко. Они не хотят. С приёмными общаемся, стараемся всю правду о ребёнке говорить. К сожалению, уже при мне был случай, когда мальчика забрали, а потом вернули. Мальчик, 12 лет, пришёл после этого к директору и попросил, чтобы его больше не отдавали.
— Вы говорите с детьми о будущем? Каким они его себе представляют?
— У них не очень реальные представления. Например, дети думают, что на три тысячи можно содержать семью. Я пытаюсь рассказывать им о сложностях, с которыми придётся столкнуться. Приходят сюда и выпускники, рассказывают о том, как устроились. Это очень важно — дать им достоверное представление о жизни, где никто не будет готовить за него, стирать и убирать, как здесь.
— Все проблемы идут из детства. Ответственность на тебе и на воспитателях огромная. Ведь то, что вы не компенсируете, ваши воспитанники понесут во взрослую жизнь…
— Да, у нас есть в младшей группе мальчик — сын нашей воспитанницы. История повторилась. Хотя есть и очень хорошие выпускники. В прошлом году наша девочка институт окончила. Был настоящий праздник.
Наследственность большую роль играет. Не только среда и воспитание — думаю, 50 на 50. Если родители были нормальные, образованные, не было наркотиков, алкоголя, а они, допустим, погибли, то среда мало повлияет. Важно ещё, в каком возрасте ребёнок оказался в детском доме. Если в 14—15 лет, то у него есть опыт жизни дома с родителями, а если всю жизнь здесь — это менее благоприятно.
— Арт-терапию ты в работе используешь?
— А как же! Арт-терапия очень хорошо действует на детей, ведь в силу возраста на них почти не действуют вербальные техники. И рисуем, и лепим… все техники стараюсь применять. И на стекле рисуем, и на больших листах, и на теле. Из глины лепим, из пластилина. Куклотерапия. Пальчиковые игрушки. Музыкотерапия. Пришли дети после школы возбуждённые — мы кладем мягкие подушки, включаем музыку. Все арт-методики, которые не требуют от ребёнка говорения и самоанализа, очень хорошо действуют.
Они, как минимум, снимают стресс и напряжение, как максимум — более глубинные проблемы. Я на всех курсах и мастер-классах сразу представляю, с кем из моих детей какая техника лучше пойдёт.
— Есть у тебя любимчики?
— Есть, конечно. Симпатии неизбежны, но я стараюсь этого не показывать и никого не выделять. Детям всем очень хочется внимания к себе. Когда после коллективного занятия приглашаю кого-то остаться, другие сразу спрашивают: «А меня когда?». Хорошо, говорю, завтра ты приходи.
Елена Квасникова