Рукописи горят

«Заболоцкий юродствует, кривляется, пытаясь этим прикрыть свою истинную позицию. Но позиция эта ясна — это позиция человека, враждебного советскому быту, советским людям, ненавидящего их, т.е. ненавидящего советский строй и активно борющегося против него средствами поэзии».

Это цитата из отзыва советского литературного критика Николая Лесючевского — главы издательства «Советский писатель» и автора доносов на Николая Заболоцкого. Лесючевский обрушился на писателя за поэму «Торжество земледелия» и за книгу стихотворений «Столбцы». В том числе его возмутило, например, вот это:

Потом пирует до отказу

В размахе жизни трудовой.

Гляди! Гляди! Он выпил квасу,

Он девок трогает рукой,

И вдруг, шагая через стол,

Садится прямо в комсомол.

Статья Лесючевского вышла в 1938 году и в тот же год НКВД арестовал Заболоцкого вместе с литераторами Бенедиктом Лившицем и Еленой Тагер, которые дали показания против него. Его обвинили в участии в контрреволюционной антисоветской организации. А в октябре того же года из ленинградских «Крестов» Заболоцкий написал свое первое письмо жене и детям:

«Родная моя Катенька, милый мой сынок Никитушка, ангел мой Наташечка, здравствуйте, родные мои! Я жив и здоров, и душа моя всегда с вами. Я получил пять лет лагерей. Срок исчисляется со дня ареста. Не горюй и не плачь, родная Катя. Трудно тебе будет, но нужно сохранить и себя и детей. Я верю в тебя и надеюсь, что наше счастье потом вернется к нам».

Его письма, а также записки под названием «История моего заключения» — чуть ли не единственные исторические документы, которые используют современные историки, чтобы отследить пребывание Заболоцкого в ГУЛАГе. Сначала на 4 года его отправили в район Комсомольска-на-Амуре, потом перевели на Алтай. На Дальнем Востоке он работал архитектурным чертежником в лагере, который проектировал жилые дома и инфраструктуру. На некоторое время был привлечен к строительству железной дороги Комсомольск-Ургал. И, как все заключенные, выходил на «общие работы». О своей ссылке он рассказывал в письмах довольно кратко. Здание на Вокзальной, 47, к примеру, описывал так: «Работаю теперь в настоящем большом каменном здании. Я так отвык за эти годы от настоящих домов, что вначале даже странно было видеть себя в обстановке городского дома. В бараке, где живем, удобства меньше, но зато тепло».

То есть фактически ныне добытая достоверная информация о лагерном периоде Заболоцкого укладывается в несколько десятков страниц печатного текста.

– По возвращении из лагерей Заболоцкий уничтожил черновики и наброски, сделанные в заключении. Оставил только чистовые рукописи своих произведений, — рассказывает «Русской планете» исследователь творчества Николая Заболоцкого, доцент кафедры русской литературы и теории литературы Новосибирского государственного педагогического университета Игорь Лощилов.

По мнению эксперта, на этот шаг поэт пошел, чтобы избежать повторных обвинений и новых ссылок в лагеря за лишнее слово, поскольку за ним постоянно велась агентурная слежка. Возможно, именно по этой причине, а еще по природной скрытности, он не написал ничего подобного «Колымским рассказам» Шаламова, да и стихов о ссылке почти не оставил.

Установить подробности пребывания Заболоцкого на Дальнем Востоке берутся немногие специалисты. Но причина — не только в скудной информации из его писем. Эксперт из Комсомольска, председатель Комсомольского-на-Амуре отделения Российского общества «Мемориал» Марина Кузьмина говорит, что нет историков, желающих заняться изучением лагерной жизни Заболоцкого, хотя к их услугам — архивы всех дальневосточных лагерей.

– Дальневосточные авторы статей о Заболоцком просто переписывают книгу его сына Никиты, — рассказывает Марина Кузьмина корреспонденту «Русской планеты». — Но ведь в основе ее лежат воспоминания, записанные спустя 30 лет, которые Николаем Заболоцким нигде не подтверждены. Эта книга — важный источник, но не единственный. Я занимаюсь лагерной темой 20 лет и, читая книгу, сразу определяю, чего из описанного быть не могло. Другие авторы этого сделать не могут.

К примеру, в своих статьях Марина Кузьмина опровергла одну из газетных публикаций, где написали, что Заболоцкий, педагог по образованию, занимался, ни больше ни меньше, проектированием нефтепровода Оха-Комсомольск. Источник этой информации — солагерник поэта Г. Г. Татосов, который сообщал его сыну: «…Мы работали на лесоповале, каменных и земляных работах… Немного времени спустя внутри колонны было организовано проектное бюро (Нефтепровода на Сахалин. — Примеч. ред.), куда попал и Николай Алексеевич». Заболоцкий, как предполагает Кузьмина, к примеру, мог заниматься всего лишь копированием чертежей каких-то сооружений для нефтепровода. Но даже это еще надо доказать.

И Марина Кузьмина, и Игорь Лощилов отмечают: точка в дальневосточной биографии Заболоцкого еще не поставлена. Новосибирский литературовед при этом считает, что скорее всего биография поэта так и останется неполной.

За заслуги перед лагерем

Как говорит Марина Кузьмина, установить доску в память о поэте «Мемориал» предлагал еще в 2003 году, к 100-летию со дня рождения, «но гордума и мэр блокировали обращение».

– Наш мэр (Владимир Михалев, до сих пор действующий глава города. — Примеч. ред.) крайне негативно относится к заключенным, а Заболоцкий — заключенный, — объясняет Марина Кузьмина. — А вообще наши признаваемые герои — это комсомольцы-первостроители и герои войн.

Однако со временем информации о Заболоцком в городе стало больше. Два года назад с инициативой установить мемориальную доску поэту вышла общественная писательская организация им. Г. Н. Хлебникова. И власти ее поддержали. Изготовление доски профинансировал нефтеперерабатывающий завод Комсомольска, автором ее стала известный в городе скульптор Надежда Ивлева.

У представителей городских властей, между тем, своя версия того, почему установка памятного знака так задержалась.

– Да, мы не скрываем, что в 2003 году было недопонимание по поводу установки этой мемориальной доски. Администрация и «Мемориал» разошлись в подходах к проекту. Мы рассматривали этот вопрос так: мы хотим увековечить память Заболоцкого как великого русского поэта. А Марина Александровна хотела сконцентрировать внимание именно на том, что он был заключенным. Сейчас консенсус найден, — комментирует ситуацию «Русской планете» руководитель пресс-службы администрации Комсомольска-на-Амуре Иван Лаврентьев. — Но вообще своей лагерной истории мы не стесняемся. Раздел, посвященный ей, есть в краеведческом музее. Кроме того, сейчас у нас готовится проект памятника жертвам политических репрессий. Так или иначе, жители о периоде лагерей знают и не отрицают его.

На новой мемориальной доске Николай Заболоцкий изображен с книгой в руках. Вокруг — растения и птицы. Это портрет писателя, а не заключенного. Но с надписью внизу: «Выдающийся поэт России Николай Алексеевич Заболоцкий работал на объектах Нижнеамурского управления ИТЛ в г. Комсомольске-на-Амуре с 1939 по 1943 гг.».

Вот такой консенсус.

Алена Быкова, Комсомольск