Отвечает Есения Павлоцки, лингвист-морфолог, эксперт института филологии, массовой информации и психологии Новосибирского государственного педагогического университета.

— Для того чтобы ответить на этот вопрос, нужно сначала прояснить два момента.

Во-первых, тайное общество бородатых академиков, которые указывают нам, как писать и говорить, что считать нормой — это миф. У лингвистов нет возможности влиять на язык намеренно, преследуя цель изменить его. Их роль намного скромнее — наблюдать и фиксировать устойчивые закономерности, и только. Сложившаяся стихийно живая языковая система не поддается искусственному вмешательству. Никто не совершал насилия над нашим языком, принимая форму среднего рода для слова кофе.

Во-вторых, нужно кое-что понимать про заимствованные слова в целом. «Переезжая» в другой язык, они получают возможность «освоиться» и «дать усадку». Каким-то словам требуется совсем мало времени на адаптацию, другие — очень долго приспосабливаются к новой системе. Скажем, слову интернет потребовалось не больше десяти лет, чтобы перейти от неизменяемого имени собственного (ведь мы знаем, что это имя одной из сетей) к нарицательному слову, которое теперь пишется с маленькой буквы и изменяется по всем падежам, а в разговорной речи даже по числам. Многие слова проделали такой путь, и теперь мы уже не вспомним, что унитаз и памперс — это бывшие имена собственные для марки санитарной посуды Unitas и детских подгузников Pampers.

Слово кофе, напротив, «пришло в наш монастырь со своим уставом» — такое явление лингвисты называют задержкой в морфологической адаптации: кофе с момента заимствования — а это 1655 год — «игнорирует» нашу падежную систему, не изменяется по числам и имеет «тяжелую наследственность» грамматического рода. Однако структура языка и его законы очень сильны, поэтому любое слово обречено на грамматическую «мимикрию».

Вот и невероятно стойкое слово кофе — хоть и держало оборону с XVII века, а к 2010 году все же начало сдаваться.

Пара слов о «тяжелой наследственности». Слово кофе пришло к нам одновременно из нескольких языков-источников — голландский koffie, арабский gahwa, немецкий kaffee, итальянский cafe, польский kawa, турецкий kahve. «Переезд» начался со сложностей: в языках заимствования слово имеет мужской род, а грамматически соответствует русскому слову в форме среднего рода — нарицательное, неодушевленное, несклоняемое и с окончанием на гласную. Более того, с самого начала оно взаимодействовало с русским питие, питьё. Так, обе формы были равноправны еще с XVII века — одна как наследственная, а вторая как соответствующая системе языка, ставшего новой родиной.

Почему же кофе не повторило судьбу метро? Как говорится, «болезнь протекала с осложнениями». В определенный момент — разумеется, стихийно, а не в рамках лингвистического заговора — форма мужского рода слова кофе закрепилась в языке как показатель речи образованных людей. Теперь каждый относящий себя к людям интеллектуально развитым спешит поправить или даже устыдить того, кто имел неосторожность попросить «одно латте с собой». Так делать не следует хотя бы потому, что интеллектуально развитый человек знает: если язык не меняется — он мёртв.