Идёшь порой на работу зимним вечером и как захочешь мороженого! Удачно на пути киоск стоит. Заглядываешь: в глубине скучает за книжкой женщина возраста неопределённо-пятидесятилетнего.

И так сосредоточенно скучает, что понимаешь: ты у неё сегодня первый и, возможно, даже единственный!

И такая ситуация сразу напоминает, что что-то неладное у нас с обращениями: как обратить на себя внимание сей дивы прилавка и холодильника? То есть можно, конечно, и в окно постучать, но мы за чистоту эксперимента, кроме того, я сам почти джентльмен — свистом, стуком и подмигиванием девушек, а тем более тётушек, не завлекаю.

Первое, что приходит на ум, крикнуть: «девушка». Смотрю на киоскёршу и понимаю: «девушка» с параметрами 50 лет * 80 килограммов * кубический метр практически никак не девушка. То есть язык не поворачивается такое сказать: или она обидится, или просто глупо будет звучать, но «девушка» не подходит.

А почему, собственно, «девушка» так легко используется как обращение? Смотрим словарь:

ДЕВУШКА, -и; мн. род. -шек, дат. -шкам; ж. 1. Лицо женского пола, достигшее физической зрелости, но не состоящее в браке. //Разг. Форма обращения к молодой женщине. 2. Устар. Служанка, горничная. ◊ Красная девушка. О робком, скромном, застенчивом молодом человеке; красная девица. <Девонька, -и; мн. род. -нек, дат. -нькам; ж. Ласк. Девушкин, -а, -о. Девчина,-ы; ж. Разг. (Большой толковый словарь русского языка. Гл. ред. С. А. Кузнецов. 1998.)

Словарь подтверждает существование этой формы обращения, уточняя, что так следует обращаться к молодой женщине. А к зрелой? А к пожилой?

Чего греха таить, порой мы и к зрелым продавцам, и к пожилым кассирам обращаемся «девушка». Так что же, мы нарушаем нормы языка! И есть ли у нас выбор?

Для начала вернёмся мысленно лет на сто с лишним назад. В Российской империи в те ветхозаветные времена было несколько обращений в зависимости от социального статуса женщины. Простую горожанку, из обывателей, называли женщиной; ещё попроще, обслугу или деревенскую женщину, называли бабой, а помоложе — девкой; к женщине, которая была одета поприличнее и вела себя соответственно, обращались «барышня» или «сударыня», называли её «дамой». Обращения эти были безоценочны: не считались ни грубыми, ни возвышенными.

Разумеется, социальный статус, как и сейчас, тогда определялся больше на глазок по одежде и манерам женщины. Например, барышня не могла курить публично. Это уже был однозначный признак падшей женщины — девки. Потом пришли социальные перемены, революции и войны. Обращения стали меняться — они отражали перемены общества. Сперва актуальными становятся обращения «товарищ» и «гражданин» или «гражданка». Как же, все равны, все свободны!

Остались, правда, девушки. В смысле, обращение такое осталось. И не осталось даже, а точнее закрепилось в речи, можно сказать. Жизнь после революций складывалась такая, что мужчины были либо уничтожены, либо активно занимались политикой и геополитикой — «о главном думали, о мировой революции». А такие исконно мужские профессии, как официант, продавец остались бесхозными. Разве за то боролся матрос Железняк с маузером на боку, чтобы после геройства за прилавком стоять?

Он в «чеку» пошёл контриков стрелять и золотишко экспроприировать. А вот девушкам надо было как-то выживать. Опять же ветры эмансипации и гендерного равноправия расправили крылья юных бабочек, и те полетели на свет обслуживающего труда и самостоятельности. И стали массово работать женщины продавцами и официантками. Обращаться к ним «барышня» или «сударыня» уже не полагалось: власть сменилась, да и какая ж она барышня, если тебе прислуживает? Так формируется обращение «девушка».

Обращения в стране потом продолжили меняться. К середине 20-х годов романтичное «товарищ» сменилось официальным «гражданином». Все стали гражданами молодой страны.

Именные суффиксы в Японии указывают на социальный статус собеседников относительно друг друга, на их отношение друг к другу, на степень их близости

Потом товарищи постепенно вернулись, но уже без излишней романтики. Стареющие руководители страны называли жителей товарищами, гражданами, но сами граждане-товарищи друг к другу обращались как придётся. Мужчинам было попроще: за ними вполне закрепился ряд обращений: «молодой человек» — «мужчина» — «мужик». Варьировались эти обращения в зависимости от ситуации более или менее официальной, статуса собеседников и частично от возраста мужчины. Параллельно существовал и до сих пор остаётся актуальным ряд обращений «братишка», «дружище», «сынок», «папаша».

Я начал перечислять и остановился, поняв, что таких обращений к мужчинам предостаточно — все не укажешь. То ли мы терпимее к тому, как нас называют, то ли креативнее в самопрезентациях. И как тут не вспомнить самые неожиданные и творческие обращения современных бомжей-алкоголиков к проходящим мимо потенциальным спонсорам! Тут тебе и те же самые: братишка, дружище, мужчина, земляк, уважаемый, папаша, сынок.

Какое только словечко не придумает люмпен-интеллигент, чтобы расположить к себе и попросить денег на опохмел!

А к женщинам у него однообразное «девушка» и не более того. Получается, бомжи-то не так плохо коммуникативно подкованы — абстинентный синдром кого хочешь гением сделает.

78 миллионов женщин и 68 миллионов мужчин проживают в России, по данным Росстата на 1 января 2017 года.

Легко поняв простую мужицкую сущность, займёмся проблемами обращений к женскому полу. Женщинам и с женщинами гораздо труднее. Пока мы вспомнили только «девушку». Вернёмся к нашей киоскерше. Можно, конечно, обратиться к ней «женщина». Почему бы нет? Порой приходится и такое слышать.

А давайте себя спросим, мужчины, часто ли мы пользуемся обращением «женщина»? Кажется, крайне редко. Почти никогда! Что-то подсказывает нам, что обидим таким обращением противоположный пол, что прилетит в ответ возмущённое: «Хам!» Почему? Будем разбираться.

Тот же словарь даёт следующее определение женщины:

Как видим, словарь даже не отмечает это слово как возможное обращение. Зато многие лингвисты уточняют, что так обращаться к женщине — это грубость.

Например, Анатолий Балакай в своей замечательной работе «Словарь речевого этикета» помечает слово «женщина» как обращение просторечное, грубое.

Грубое-то оно грубое, но порой используемое. Так и вспоминается советский магазин, в котором та же продавщица с пергидролью на голове орёт на весь торговый зал: «Женщина, я же сказала: больше очередь не занимать — колбаса кончается!» И, да! Женщины порой позволяют себе друг друга обозвать женщиной. Почему? Точнее, зачем.

Учитывая, что женщина, судя по словарю, — это бывшая (то есть уже зрелая) девушка, можно догадаться, что для женского пола намёк на возраст — уже преступление против личности!

Возвращаясь к желанному мороженому, замечу, я сразу сказал, что джентльмен, так что не буду я женщину женщиной называть — пусть не вспоминает о своём возрасте. Это с мужчинами всё наоборот — зрелый возраст их только красит.

В любом возрасте приемлемое и порой даже желаемое обращение для молодёжи «мужчина»! То есть зрелый, уже состоявшийся человек. У мужчин средний возраст — это точка отсчёта, «идеальный возраст». Потому даже в детстве малышам говорят: «Не плачь, ты же мужчина!» Получается, что «мужчина» — это образец, лекало, для сравнения всех остальных возрастов мужчины.

Можно ещё, конечно, польстить и назвать его «молодой человек», но неизвестно, что мальчикам льстит больше, что они ещё молодые и прыщавые или что уже зрелые и мужественные.

У женщин и тут всё иначе. Если неправильно ведёт себя девочка, что ей говорят? «Не хулигань, ты же женщина»? Ни разу не слышал. Можно ещё допустить, что скажут: «Не дерись, ты же девушка!» То есть для женщин идеальным, желанным возрастом является возраст девочки-девушки. Если мальчики хотят поскорее стать мужчинами, то девушки и женщины хотели бы всеми силами задержать возраст девушки. И это, без сомнения, отражает система актуальных обращений. Есть ещё один пример, подтверждающий это наблюдение. Представьте себе: компания женщин «за сорок» общается, и одна из них говорит: «Девочки, давайте как-нибудь в театр сходим». Звучит узнаваемо: девочки, девушки — вот идеальный возраст женского пола, и продлить его до бесконечности — задача задач!

Вернёмся же к нашему киоску с мороженым. Ночь, улица, фонарь, киоск. Всё как у классика. И даже такая же разруха: окурки сбоку от киоска, грязь и оборванные объявления. Как же обратиться? Что остаётся? Сударыня, барышня? Тоже ведь красивые слова: как хотелось их возвращения после падения всеобщего равенства и товарищества в девяностые годы.

Один раз я проводил эксперимент: взялся группу студенток барышнями называть. Всех вместе и индивидуально. Хихикали они, но терпели. А потом случилось одновременно два события. Во-первых, проходя по двору университета, увидел я, как спиной ко мне одна из «барышень» окурок смачно к асфальту припечатывала и так же смачно матросским словцом припечатывала какого-то своего парня. И не смог уже я после этого к ней обращаться «барышня».

Да и сами они сказали в те же дни: какие же мы барышни, если в автобусе толкаемся, по грязи в подъезде до квартиры крадёмся да в ночных клубах зажигаем.

Честная самооценка была у барышень. Получается, что всевозможные «красивые» обращения обязывают их носителя к определённому типу поведения. Обязывают как-то соответствовать.

Не может барышня материться как сапожник, а сударь пивасик из горла пить на лавочке.

Сударь — вежливая форма обращения к собеседнику в Российской империи. Произошло от слова «государь» путём отбрасывания первого слога

Не пристало даме две сумки из «Ленты» тащить, а господин как-то не вяжется с хамством на дороге.

Какое же обращение нам остаётся? Остаётся у нас обращение странное. Не замечали? Пользуемся мы кастрированным обращением «извините»:

— Извините, вы не подскажете, как пройти в библиотеку?

Мы что же, извинились? Не совсем. Конечно, и извинились, что отвлекли незнакомого человека, но ведь мы этим словом его внимание привлекли, выделили его из толпы. А это и есть основная функция обращения: апеллятивная (призывная) функция. Вот только неудобное это обращение, потому что тоже далеко не всегда можем мы его использовать:

— Простите, но я тут занимал!
— Да пошёл ты!

Вот и поговорили! Как-то неуместно начинать с извинения-обращения к хаму. Так и просится в ответ хамовитое обращение «слышь, ты...» Это тоже одна из актуальных форм обращений в разговорной речи. Любой лингвист-культуролог поседеет от такого обращения и предаст его анафеме за грубость, ненормативность и нарушение общего положения о том, что личные местоимения в форме обращения использовать не следует (а мы используем: «Ты, вот ты, подойди сюда!»).

И другой пример:

— Простите, но вы мне машину поцарапали!

Кто-нибудь так начинал говорить после аварии? Как-то неуместно тут извиняться даже в значении обращения. А что сказать?

Тут даже «словарь бомжа» не поможет, потому что поцарапавший твою машину
заведомо тебе не земляк и не братишка, а инородец и посторонний.

Мороженое было куплено, обращение я выбрал банальное: «Простите, будьте добры...» Женщина вернулась к неведомой мне книжке, а я побрёл по улице на встречу с курящими барышнями и матерящимися джентльменами. И думал, что обращения косвенно отражают самооценку людей в обществе. Нельзя просто начать всех называть судари и сударыни, потому что глупо как-то получится: «Сударыни, не пачкайте унитаз, не забирайтесь на него с ногами». И задумка сети закусочных «Теремок», чтобы в «Макдональдсе» к посетителям обращали «сударь», «сударыня», — это бессмыслица. К нам могут обращаться хоть «ваше высокородие», только, пока мы толпимся в очереди за гамбургером и чавкаем им, не сняв с себя шапочку, мы так и останемся мужиками да бабами.

И никакие указы и предложения Госдумы не научат нас уважению друг к другу.

Может быть только наоборот: научимся уважать себя и других — начнём обращаться к незнакомым людям с уважением.

Юрий Крылов
филолог, преподаватель НГПУ