Артём Роговский: 25 января в России отмечают День студента или, как его ещё называют, Татьянин день. У меня в гостях доктор философских наук, декан факультета гуманитарного образования НГТУ Марк Ромм. Марк Валерьевич, как-то в НГТУ этот день выделялся на фоне остальных?

Марк Ромм: Я бы сильно покривил душой, если бы сказал, что этот день сильно выделялся. Сейчас финал сессии, а это время, когда студентов уже не очень много в университете. Это во-первых. Во-вторых, вместе с тем, если мы откроем портал нашего университета nstu.ru, то мы обратим внимание, что ко всему профессорско-преподавательскому составу, ко всем студентам обратился наш замечательный ректор Анатолий Андреевич Батаев, который всех Татьян, всех студентов поздравил.

Кстати, я тоже обязан сделать это по той простой причине, что, во-первых, жена у меня Татьяна. Это для меня не просто День студентов, но ещё и как бы такой личный день. И так уж случилось, что в деканате факультета гуманитарного образования коллеги смеются, но говорят, что, видимо, вы набираете себе зам деканов по критерию, чтобы имя у них было Татьяна. У подавляющего большинства имя — Татьяна. Собственно говоря, примерно так это всё у нас было. Студенты работали, преподаватели принимали экзамены и зачёты.

Артём Роговский: Хотелось бы вам такой вопрос задать, дорогие радиослушатели, как вы в свое время, в студенческое время, или, если вы сейчас студент, то как вы этот праздник отмечали или отмечаете в настоящее время? Чем Татьянин день примечателен для вас? Как вы его отмечаете? В общем, звоните 30-40-600.

Марк Валерьевич, раньше было принято считать, что молодёжь у нас учится и подрабатывает, сейчас принято считать, что у нас молодёжь работает и подучивается. На ваш взгляд, где здесь истина?

Марк Ромм: Истина, как всегда, «в вине». Древние римляне были правы. А если серьёзно, то у меня, как у декана, главная проблема — это проблема с тем, что ко мне регулярно подходят студенты и говорят: «Марк Валерьевич, некуда ставить машину! Нельзя ли как-нибудь, пожалуйста, получить пропуск на парковку Новосибирского государственного технического университета? Поэтому всё традиционно: для кого-то стипендия маленькая, а для кого-то парковку никак мы не можем найти! Это действительно реальная проблема, потому что студентов на факультете гуманитарного образования достаточно много.

По состоянию на сегодня это 1450 человек и, если предположить, что хотя бы у каждого десятого есть свои личные автомобили, то примерно 45 машин поставить, как вы понимаете, на парковку мы не можем.

Всё-таки студенты менее коллективные, как это было в мои годы. Два слова про мои года. Я поступил в 1980 и закончил в 1985 году Новосибирский государственный педагогический, тогда ещё институт, ныне университет, который я безумно люблю, как и свой исторический факультет, своих коллег, и память об этом я сохранил на долгие годы.

Студенты, конечно, сейчас более ориентированы на успех, на личную инициативу, и я могу сказать примерно так: современное студенчество я уважаю, даже когда был вынужден подписывать приказ об отчислении какого-то студента, который не справляется, как это принято говорить, с индивидуальной образовательной траекторией. Тем не менее, я это делаю с большим уважением и почтением, потому что знаю, что через полгода он всё равно ко мне вернётся, напишет заявление и скажет: «Хочу получить образование. Без образования нынче никак».

Артём Роговский: «Менее коллективные» меньше сейчас пьют портвейн под гитару в общежитии НГТУ? Или в чём они менее коллективные? Если бы вы были в Инстаграме, то знали бы, о чём там пишут?

Марк Ромм: Я категорический противник, сохраняю свою личную приватность. Портвейн 777. Да, это воспоминание, это классика. В равной степени портвейн «Агдам» — это любимый напиток всех студентов моей юности. С алкоголем у нас было значительно хуже, чем в нынешние времена. Мы были менее разборчивые, но тем не менее. Эти здоровенные керогазы помнят, наверное, всё. Но это не тот смысл, который я вкладывал в понятие коллективизм или индивидуализм.

Как правило, эта государственная путёвка направляла молодых специалистов куда-нибудь, куда Макар телят не гонял. Это была либо деревня, либо какой-нибудь небольшой городок. А мне очень сильно повезло, потому что в своё время я был распределён в такую известную деревню города Новосибирска, как посёлок Краснообск. Но все, конечно, смеялись надо мной. Мне-то повезло, а кого-то отправили в очень далёкие места. Работать было достаточно сложно, но это была наша социальная реальность, реальность молодых ребят 80-х годов выпуска. Нынче ничего этого нет, сейчас всё строго наоборот.

Если мы посмотрим современную прессу, сейчас активно обсуждается вопрос на уровне Госдумы, Совета Федерации: стоит ли возобновить практику советской эпохи и сделать так, чтобы молодых специалистов опять отправлять куда-нибудь.

Артём Роговский: Как раз в Инстаграме пишут: «Распределение — это то, что нужно обязательно вернуть».

Марк Ромм: Этого представителя, который так ярко отметился в Инстаграме, я бы сам бы куда-нибудь распределил на три года без права переписки, чтобы он там работал. На самом деле, есть такая точка зрения, но я глубоко убеждён, что всё-таки должны работать не административные какие-то механизмы, а рыночные. Я неоднократно сталкивался с полезной практикой или, как модно нынче говорить, с современными лайфхаками, когда те или иные территории исхитряются обеспечить такой уровень достатка, такой уровень социальных благ, когда врачи — узкие специалисты, которых особенно не хватает где-нибудь в глубинках, какие-нибудь высококвалифицированные преподаватели или учителя едут туда не потому, что их туда пнули, а потому, что там приличный коттедж, оклад.

Потому что там развита инфраструктура, потому что там умные и красивые дети. Это, как говорится, их должно мотивировать больше, чем какое-то принуждение. Я всегда за нормальный механизм работы, а не за принуждение или за какую-то там диктатуру.

Артём Роговский: Я думаю, что пользователь у нас в Инстаграме, наверное, не совсем это имел в виду, а, наверное, имел в виду то, что зачастую получил человек высшее образование и не знает, куда ему идти. У нас есть звонок. Добрый вечер. Как вас зовут? Я так понимаю, вы достаточно молодой человек.

Марк Ромм: Во-первых, Александр действительно ухватил какой-то такой важный нерв, ключевой момент и центральное звено во взаимоотношениях между современным студенчеством, системой образования и работодателями. Это, конечно, действительно глупо, когда мы читаем в какой-нибудь газете о том, что требуется молодой специалист, три языка, четыре высших образования, 15 лет опыта работы и при этом молодой! А на самом деле эта проблема решается с двух сторон одновременно.

Первое — Российская высшая школа замахнулась так и на Вильяма нашего Шекспира, на единую цифровую платформу. Вы, наверное, знаете, что с введением широкополосного интернета и появлением различного рода скайпов и прочих систем удаленного доступа взаимодействия появилась реальная возможность осуществлять процесс преподавания в режиме онлайн. То есть, необязательно ехать куда-нибудь в Оксфорд, Кембридж или тот же самый Новосибирский государственный технический университет. Можно поступить в эти высшие учебные заведения, в модель с частично с дистанционным обучением заочно-очную или заочную, приезжать только на финальную сессию.

Всё остальное взаимодействие с преподавателем, с конкретным высшим учебным заведением вы получаете через интернет. То есть, тем самым это открывает возможность для тех людей, которые уже реально работают и имеют возможность не просто получить одно образование, но и постоянно следить за извивами современного спроса и предложения на рабочую силу.

Что касается современного студента, который обучается в высшем учебном заведении, нас ожидает ещё одна революция, если коллеги не знают. Как известно, всё новое — это хорошо забытое старое. Мы вспомнили о высшем образовании, вспомнила высшая школа, вспомнило министерство образования и науки, вспомнили о практико-ориентированной модели обучения, когда студент не просто какие-то сухари или какие-то сублиматы вкладывает себе в голову, истины, которые крайне далеки от реальной практики.

Когда студент попадает в высшее учебное заведение, то попадает в такую систему взаимодействия с профессорско-преподавательским составом, который ориентирован на выполнение конкретных практико-ориентированных исследований. Пусть, когда инженер на первом, на втором курсе сталкивается с тем, что ему говорят: «Мы будем проектировать „Сибирский Дрон“ », или «Мы будем проектировать современную радиолокационную установку», то создаётся творческая группа под руководством профессора, какого-то специалиста, по заказу какого-то предприятия.

Я всё время говорю в сослагательном наклонении по той простой причине, что есть реальные проекты, где просто говорю какой-то проект имярек. Тогда осуществляется обучение для инженера или гуманитария, или юриста, экономиста. Процесс обучения превращается не в какую-то зубриловку. Зачем мне нужен этот сопромат, высшая математика? Зачем нужна эта философия, зачем мне нужна культурная лингвистика или ещё какие-то предметы? Это реально привязано к практической деятельности.

Потому что в реальном университете, в частности в Новосибирском государственном техническом университете, создана система, которая ещё пока только разворачивается, развивается. Это система так называемых студенческих бизнес-инкубаторов, в которых единомышленники — студенты разных курсов, разных направлений, специальностей. Они могут объединиться, найти какую-то прикольную бизнес-идею, которая найдёт свою реализацию в реальной практике. Создадут этот маленький стартап и не просто защитят какой-то диплом, не просто напишут какую-то курсовую работу, или не просто для себя решат подготовить, может быть, полезную модель или разработать технологический процесс или социальную сеть.

И, выходя из университета, они уже будут иметь фактический реальный стартап, который выйдет в реальную бизнес проекцию. Это не нами изобретённая модель, все мы знаем про существование Силиконовой долины, про массу подобных вариантов в Израиле, в Сингапуре, Швейцарии, в Германии. Мы идём чуть-чуть с опозданием, но вы знаете, что в нашей стране примерно все новеллы и инновации приходит лет на 20-30 позже. Такова жизнь, к сожалению.

Как-то так получается, что, тем не менее, через 30 лет мы до этого дошли и потихоньку начинаем это вводить. Это очень сложно, очень непросто. Есть ещё третья модель образования — цифровая, и она фактически очень жёсткая. Почему она очень жёсткая? Потому что стандартный традиционный преподаватель — аналоговый, извиняюсь за эту тавтологию. Современная система образования предполагает и требует, не просто предполагает, а требует от профессора, от современного доцента, современного специалиста.

У нас есть такая неприличная аббревиатура ППС — профессорско-преподавательский состав, прошу не путать с автоматом. ППС должен быть цифровой, потому что он должен работать в информационной среде, он должен работать в диспейсах — это специальная программа, которая позволяет коммуницировать посредством интернета.

А тут я скажу грустную вещь, с моей точки зрения. Этой современной цифровой модели преподавателя соответствует постоянно сегодня очень небольшой процент преподавателей. И Российская высшая школа стоит перед очень жёсткой альтернативой: либо она будет меняться, либо будет меняться модель обучения, модель менеджмента в высшей школе, модель преподавания, либо просто на просто наши университеты сойдут на нет. Студенту сейчас нечего делать поступить в университет где-нибудь в Швейцарии. Это на самом деле не очень дорого стоит. В Германии или где-то вдали.

Артём Роговский: Цены на обучение. В Инстаграме на трансляции пишут: «Почему в России учиться так дорого?» — пишет Саша. «Я за учёбу платила под конец почти 120 000 рублей в год». 120 000, насколько я помню, — это НГАХА, архитектурный. Он сейчас называется НГУАДИ. Так, например, мы были с мэром Анатолием Локтем на Приборостроительном заводе, и он долго не мог понять, что такое ныне СГУГИТ. Он сказал, называйте проще — СГГА.

Марк Ромм: Артём, есть такое бранное слово, называется ребрендинг. Я извиняюсь, что я в эфире произношу. Некоторые считают, что если Бобика называть разными другими названиями, он станет значительно более интенсивным, шерстистее, гавкать будет громче. Хотя, как Бобика не назови, он будет им оставаться.

У нас самые такие рейтинговые специальности, самые востребованные специальности вращается вокруг 125 000-150 000 рублей. Я больше не видел, не знаю, что там нынче у НГУ. У меня, например, на факультете гуманитарного образования самые востребованные лингвистические направления 125 000 рублей, при этом мы честно говорим студентам о том, что шаг инфляции учитывается, и через четыре года примерно на 20% эта цена вырастет.

При этом мы знаем о том, что существует такое понятие, как инфляция, и при этом мы понимаем, что университеты не жируют. То есть, все университеты, которые оказывают платные образовательные услуги, они (бизнесмены и люди, которые чуть понимают в экономике, меня сейчас поймут) работают в ноль. У нас нет прибыли, и всё, что университет зарабатывает, идёт исключительно на оплату труда преподавателей и на компенсацию расходов на образовательные услуги. Мы закупаем компьютеры, закупаем какие-то там технологические приборы, закупаем какую-то технику, то есть, прибыли нет. И, в общем, это грустно. Мне лично грустно, что платное образование в России есть.

Артём Роговский: Давайте обсудим такой вопрос, как стоимость обучения в вузах, в частности, в европейских вузах. Правда ли, что в Германии обучение бесплатное почти для всех? И примерно то же самое в Португалии? Или так далеко не заглядываем, нам бы со своим разобраться?

Марк Ромм: Артём, во-первых, правда. Если обучение идёт на национальном языке, то есть на немецком языке, на португальском языке. Я не буду далеко ходить, мой собственный младший сын сейчас обучается в Карловом университете в Праге, на филологическом отделении «Русский, как иностранный язык». И он обучается бесплатно. То есть, он поступил на чешском языке в Карлов университет и учится бесплатно. Поэтому проверено, как говорится, на себе. Конечно, это стыдоба несусветная, то, что у нас не всё образование в Российской Федерации бесплатное. В Советском Союзе, наверное, было много неправильного, много-много правильного.

К самым главным завоеваниям октября я отнёс бы бесплатное здравоохранение и бесплатное образование. Это, с моей точки зрения, очень большая печаль и «печалька», как говорят мои замечательные студенты. То, что это платное образование к нам пришло. Несмотря на то, что я являюсь деканом факультета, который на 96% платный. Из 1450 студентов всего 50 человек обучаются за счёт средств государства. Так получается, что государство исходит из того, что финансировать имеет смысл инженерное образование.

Всё, что связано с обороной, всё, что связано с телекоммуникациями, а тут всякие там истории, всякие там, понимаете ли, социологии, журналистики, не к столу будет сказано, лингвистика. Казалось бы, нам, в общем-то, и неинтересно. Убеждён, что это огромных размеров глупость. Если мы говорим о том, что мы — патриоты, если мы говорим о том, что в России есть своя собственная культура, то гуманитарное образование — это образование, которое обеспечивает национальную самость, национальное самосознание, и, в том числе, национальную безопасность.

Артём Роговский: Действительно, тема не самая приятная, потому что вузы — это не бизнес-проекты.

Давайте почитаем, что нам пишут те, кто смотрит нашу трансляцию в Инстаграме. Итак, Мадина нам писала: «Специалитет вернуть!»

Марк Ромм: Он фактически вернулся, только стал двухэтапным. Четыре года бакалавриата, а потом, пожалуйста, иди и получай дальше ещё и магистратуру. На самом деле, когда я учился в своем институте последний год, я пинал это... что-то там. Посмотрите, девятый семестр, а потом выход на диплом и на преддипломную практику. Действительно, это непривычная модель — специалитет — для всего мира, потому что во всём мире как-то живут бакалавры и магистры, и определённая логика в этом есть. Потому что бакалавриат — это подготовка специалиста общей квалификации.

У меня студенты часто спрашивают: «Марк Валерьевич, чем отличаются бакалавры от магистра?» Я отвечу, что бакалавр исполняет роль трамвайчика, который ездит по рельсам из пункта А в пункт Б, туда-сюда туда-сюда. А магистр — это дальнобойщик, который садится за руль и едет туда, куда ему нужно, везёт в достаточно сложной дорожной обстановке, в достаточно сложной ситуации, какие-то достаточно сложные грузы. Поэтому бакалавриат — это общая квалификация, где не нужна творческость какая-то. Где необходима какая-то статическая модель воспроизводства. То есть, делаем по образцу.

А магистр — это будущий исследователь, будущий специалист. Кстати, только магистр имеет право поступать в аспирантуру. Только магистр — это та ступенька, которая позволяет заниматься наукой. Поэтому я с уважаемой инстаграмщицей не очень бы согласился, потому что мы даже привыкли к этому, даже работодатель не спрашивает: «А что это за страшная штука „бакалавр“?» Как-то уже привык.

Марк Ромм: Я, честно говоря, не понял, что имела в виду девушка, когда писала о высокой конкуренции между студентами. За что они там конкурируют? За бюджетные места? У меня конкурируют за бюджетные места. У нас работает система и, если эти бюджетные места есть, но помимо них есть студенты контрактники. Все контрактники внимательно следят, и если по какой-то причине бюджетник отчислился, то с баллами, с какими-то конкурсными портфолио выстраивается очередь. Очень серьёзный отбор, конечно. Дорого и тяжело платить людям за своё образование.

Артём Роговский: Марк Валерьевич, сейчас, на ваш взгляд, современный российский работодатель больше смотрит на то, какой вуз закончил молодой специалист, который приходит к нему устраиваться на работу, или на факультет?

Марк Ромм: Скорее вуз. Это, как говорится, моё личное мнение, моё персональное мнение. И тут ещё нужно смотреть знаете на что? Нужно смотреть, о каком рынке труда идёт речь? Маленький город или большой, или средний город? Ведь есть у нас в России масса городов, в которых есть один университет. Возьмите город Кострому, там один государственный университет, в городе Кострома 350 000 жителей, и так получилось, что практически этот университет, который был создан из трёх высших учебных заведений, закончили все взрослые жители города. В Костроме все знают всех.

Примерно то же самое в городе Томске, там примерно 2/3 людей, они закончили либо ТУСУР, либо ТПУ, либо ТГУ, они примерно так знают. То есть, они знают профессора, к которому нужно идти, знают кафедру. Или возьмите город Москву. Это другой рынок, другая ситуация, и я глубоко убеждён в том, что, конечно, работают такие связи — чем больше город, тем большее значение имеет не конкретный факультет, не конкретно профессор, который с ним работал, а та фирма, тот бренд, который он представляет.

Для нашего города Новосибирска я могу сказать, что по инженерной подготовке НГТУ занимает первое место. Если говорить об академической классической подготовке, то это НГУ. Если говорить о социально-гуманитарных науках, то это факультет гуманитарного образования, потому что это самый крупный факультет города Новосибирска.

Я не хочу обидеть свою альма-матер, Новосибирский государственный педагогический университет, потому что они готовят не чистых гуманитариев и не социальщиков, а учителей, и это немножко разные профили — учитель и преподаватель, или специалист филолог. Это немножко разные вещи. Поэтому, отвечая на ваш вопрос, я могу сказать ровно следующее: смотреть от размера рынка труда, от того, какой город, и смотреть, о каком сегменте рынка идёт речь. Своя специфика есть в инженерных направлениях, своя специфика есть у гуманитариев.

Артём Роговский: Анастасия спрашивает: «А работодатель смотрит на цвет диплома, синий или красный?»

Марк Ромм: Всё зависит от того, какой работодатель. Есть такая общая практика о том, что человек, который закончил с красным дипломом, и очень большие отличники в жизни редко чего-то достигают. Посмотрите, пожалуйста, на всех миллиардеров Российской Федерации. Хотя это, конечно, не очень показательная вещь, но хотя бы на Стива Джобса. Посмотрите, он даже не закончил высшее учебное заведение. Страшно сказать, но Microsoft создал господин Гейтс, который тоже не закончил высшее учебное заведение, и это не помешало ему стать миллиардером.

Артём Роговский: Портал Superjob, я думаю, всем такой известен. Его сотрудники пришли к следующему выводу, проведя более 500 профориентационных мероприятий, что большинство студентов мало что знают о своей будущей профессии, не в состоянии назвать даже десять компаний, где их знания будут востребованы. Они не знают, каким образом искать работу после окончания, какую зарплату и за что они смогут получать. У молодых людей совершенно оторваны от жизни «хотелки» по поводу будущей зарплаты и места работы. Таким образом, мы имеем архаичную государственную систему образования без ясных целей, понятных тем, кому это особенно важно, родителям завтрашних специалистов и самим молодым людям. Вы согласны с этим?

Марк Ромм: Есть такое понятие, оно не очень русское, называется инфантилизм. Вот социальный инфантилизм, конечно, в том числе свойственен и современному студенту. Действительно, значительная часть студентов учится в университете, потому что его туда определила мама.

Знаете, это ещё такая камера хранения, то есть 11 лет его хранили в школе, и ещё четыре года похранят в высшем учебном заведении. Тем более если это юноша, особь мужского пола, то как-то он ещё может даже откосить немножко от армии, а потом ещё два года магистратура. Потом три года аспирантура, глядишь уже 27, ты мимо армии пролетел, как фанера над Парижем, или с радостным выражением на лице.

Различные модели существуют, но, к сожалению, существует и модель, которую характеризуете вы. Действительно, многим, в общем-то, в рамках этого социального инфантилизма значительно более приятно клубиться, развлекаться, кататься на машине, чем грызть кирпич науки, а в жизни пусть будет так, как она вывезет. Иногда эта модель достаточно редко, но заканчивается и не самыми плохими результатами. Ещё раз повторяю, нонконформизм и пофигизм иногда дают эффективные бизнес-модели.

Артём Роговский: Обратимся к вопросу о выборе специальности выборе вуза новосибирцами. Более 20% новосибирцев выбрали вуз под давлением родственников, рассказали аналитики портала HeadHunter. 17% жителей Новосибирска признали, что прислушались к мнению родных и близких при выборе специальности и ВУЗа, еще 5% горожан заявили, что делают свой выбор благодаря давлению у родственников. А тут самое интересное. Из тех, кого заставили пойти учиться на определённую специальность, больше всего госслужащих и специалистов в сфере туризма.

Марк Ромм: Слава Богу, ни госслужащих, ни туристов на факультете гуманитарного образования НГТУ нет, но у меня есть выпускники, которые приехали к нам из Северного Казахстана. Это этнические русские, и я сказал бы, что в этой социологической выборке отсутствует ещё один мотив, который очевиден. Ребята из Северного Казахстана едут к нам обучаться в высшую школу для того, чтобы получить гражданство Российской Федерации.

Артём Роговский: Точно такие же слова я слышал на Новосибирском приборостроительном заводе, куда ездил с Анатолием Локтем. Многие едут именно из Северного Казахстана, чтобы получить гражданство и остаться в Новосибирске, где большие перспективы, больше работы в нашем городе.

Марк Ромм: Я могу сказать, что у меня на факультете гуманитарного образования НГТУ примерно 15% — это ребята, которые приехали из Северного Казахстана, их, кстати, очень многого во всех высших учебных заведениях. О чём это свидетельствует? Я не буду здесь геополитикой заниматься. Могу сказать только одно: для Российской Федерации это очень выгодно. А если город Новосибирск, Российская Федерация является центром притяжения для наших россиян или граждан, которые родились в России, Российской Федерации, в Советском Союзе в бывшем, это здорово.

Потому что все, наверное, знают о том, что социум стареет. Нам нужна молодёжь, нужны молодые рабочие руки, а ребятам нужны перспективы, город Новосибирск — город перспективный, совершенно однозначно. Даже по сравнению с Омском и Томском, я уж не говорю про Кемерово и всё остальное.

Артём Роговский: Это правда, у нас многие это недооценивают и ругают Новосибирск, но я как человек, который поездил по вышеуказанным, в том числе, вами городам, и по многим другим, говорю, что вы не видели остальную Россию. Когда посмотрите, тогда и будете судить.

Марк Ромм: Самая главная проблема — чудовищная бюрократизация. Это даже не на примере города Новосибирска, а вообще. Это удивительное бесправие преподавателей, которые вынуждены регулярно и систематически выполнять и заполнять ворох каких-то дурацких бумажек, массу каких-то инструкций, вынуждены подстраиваться под какие-то обязательства. Если меня слушают коллеги преподаватели, те самые знаменитые ППС, я уверен, что они сейчас все кивают головами и держат высоко поднятый большой палец. Это чудовищно. Это давление бюрократическое, администрирование — не очень эффективное систематическое изменение государственных образовательных стандартов.

Я пришёл в высшую школу, это был стандарт первый, потом второй высшего профессионального образования, сокращенно ГосВПО. Это такая аббревиатура, от которой любой преподаватель вздрагивает, и этот ужас и вал сыпется на голову. Любой нормальный уважающий себя профессор говорит: «Доколе?!» И просит дать просто поработать со студентом. Я извиняюсь за эмоциональность, но я очень коротко ответил на ваш вопрос.

Артём Роговский: Это у нас не только в школах, но и в вузах?

Марк Ромм: Да. Вуз хоть как такая более ригидная система, там, конечно, профессор может как-то немножко от этих вещей дистанцироваться.

Артём Роговский: На такой ноте мы завершаем наш эфир. Спасибо вам большое, Марк Валерьевич за участие в программе.

Марк Ромм: Спасибо «Городской волне» за приглашение. А всем Татьянам счастья, любви и здоровья.

Артём Роговский: Присоединяюсь к этим словам. Это была программа «Вечерний разговор с Артёмом Роговским». До встречи через неделю, дорогие друзья, на волнах 101,4 FM. Всего самого хорошего.