Оля: Я поступила на первый курс исторического факультета НГПУ на специальность «культурология. иностранный язык» — можно было выбрать китайский или японский. Я хотела на японский, а родители сказали: «Иди на китайский, Китай сейчас рулит». Втянулась, мне понравилось, преподаватель очень хороший. Я помню утро — это было больше 10 лет назад, — когда мы пришли на китайскую чайную церемонию, зашёл преподаватель и сказал, что пришли гранты для поездок в Китай на год. Все, конечно, захотели поехать. Нас было шесть человек — одни девчонки. Собрали документы, всё было очень муторно.
В сентябре 2008-го мы прилетели в Урумчи на годовые курсы, но, когда приехали делать визу и увидели документы, оказалось, что у нас пятилетний грант на бакалавриат. Для нас это, конечно, был шок: мы не рассчитывали ехать на пять лет, решили год отучиться и свалить. Но потом прошёл год, ещё один и так далее. Так и не уехала.
Лена: Оля уже училась в Урумчи, а я просто съездила к ней в гости, и мне понравилось. Все смеются, когда я говорю, почему уехала, — мне просто стало скучно здесь. Подумала: поеду я тоже туда учиться. Я поехала не от университета, а сама, поэтому год проучилась платно, а потом уже сдала экзамен на уровень китайского и получила грант. В Урумчи мне нравилась интересная студенческая жизнь.
Мне кажется, что отношение поменялось: китайцы стали более строгими. Могут остановить на улице и проверить документы.
Говорят, что приходят даже домой и спрашивают, где ты работаешь, правда ли, что ты живёшь в этой квартире.
Лена: Действительно, китайцы стали строже к русским: сейчас больше набирают в вузы пакистанцев, арабов, тайцев, японцев. На самом деле много случаев, когда русские не заканчивают учёбу: находят работу и бросают университет. А пакистанцы, например, так не делают: они получили грант и будут руками и ногами за него держаться, всё делать, чтобы их оставили, — научные статьи писать, везде участвовать. Мужчины лет 35 до сих пор учатся, привозят семьи в общагу: пятеро детей, жена и он на учёбу ходит — для них это нормально. Пакистанцы хваткие, а русские не держатся — мне кажется, в этом причина.
«Тяжело купить свёклу»
Оля: Вообще в Урумчи было проще, потому что кухня похожая, например лагман, плов, а вот когда я уже переехала во внутренний Китай, стало тяжелее. Мне до сих пор там трудно, хотя, казалось бы, можно купить всё — сыр, молоко, колбасу, сосиски, сметану, кефир. То, что в Китае нелегко достать, но можно. Но это очень дорого и всё равно не так вкусно.
Пол-литра сметаны стоит 400 рублей, творог примерно столько же.
Конечно, там не будет домашней сметаны, которую мы здесь можем в каком-нибудь фермерском магазине купить. Говядина очень дорогая — 450 рублей за полкилограмма. Только фрукты, овощи и курица дешёвые.
Китайская кухня как-то не легла. Могу лапшу только иногда поесть. На северо-востоке ещё приемлемая для нас еда. Я понимаю, что туристы приезжают, поедят 10 дней и им клёво, а когда тебе приходится есть чаще, то не очень: блюда жирные, к тому же готовятся на масле, которое используют в 500-й раз. Свинина в кисло-сладком соусе мне нравится. А вообще дома обычная еда — борщ, салаты, мясо.
Лена: Стереотип, что в Китае всё дёшево. Из продуктов тяжело купить свёклу: нужно заказывать её на сайте. У них мало хороших сладостей, поэтому они очень дорогие. Когда я приезжаю в Россию и накупаю разных пирожных на 500 рублей или торт, радуюсь, потому что это всего 50 юаней. Там на эти деньги можно купить только кофе и кусочек тортика. Выпечку они не умеют делать.
Первые полгода с ума сходила без хлеба. В Урумчи есть заменитель хлеба — уйгурские лепёшки наны, но всё равно это не то. Я вообще не ем китайскую кухню: в Урумчи было проще, потому что можно поесть что-то уйгурское, а вот в Даляне — только пицца. Если есть время, то я готовлю дома. Из китайских блюд люблю утку по-пекински, но её часто не поешь: она достаточно дорогая и нужно идти компанией как минимум из четырёх человек, чтобы её съесть.
Еда для них — это главное, поэтому китайцы часто говорят: «Если ты мне поможешь, я приглашу тебя покушать». Даже при встрече у нас говорят: «Как у тебя дела?», а они интересуются, ел ты или нет. Считается, что если ты поел, то у тебя хорошее настроение. Китайцы мало едят дома, больше в кафе. Каждый берёт себе еду, даже если женщину дома ждут муж и дети, то она может зайти в кафе и взять ужин только себе.
Китайцы очень гостеприимные: если ты приходишь к ним в гости, приезжаешь в город, где у тебя есть знакомые китайцы, они обязательно тебя пригласят в хороший ресторан и будут заставлять есть и пить. Они любят, когда ты с ними пьёшь, а если ты этого не делаешь — обижаются. Любят русскую водку, пиво.
Оля: Это так. Я работала в Шанхае, уволилась, а потом с подругой приехала туда на выходные погулять. Они нас встретили, сняли номер в гостинице, пригласили покушать. У них это сильно развито. Если тебе китаец говорит: «Пойдём покушаем», это означает, что платить будет он — без вариантов.
«Они не хотят купить русскую женщину»
Оля: У них совершенно другое понимание семьи: мужчина не может жениться, пока у него нет машины, квартиры, хорошей работы, и ни одна девушка за него не пойдёт, пока у него этого не будет. И это нормально.
Сидели мы с нашей знакомой китаянкой, у которой русский ресторан в Даляне, она говорит, что у неё сын женится: «Ой, столько денег надо! Квартиру надо купить, ремонт хороший сделать», и невестке дали 100 тысяч юаней. Я спросила, на что она будет их тратить, — это не важно. И она удивилась: «А ты что, когда замуж выходила, твой муж не дал тебе денег?». Для нас нормально жить в шалаше, а для них это что-то из ряда вон выходящее.
Когда русские девушки выходят замуж за китайцев, в России некоторые начинают говорить, что они продажные. Считают: «Вот он ей на первом свидании про деньги рассказал, она и повелась». Просто китайцы смотрят на это иначе: они не хотят купить русскую женщину.
Несмотря ни на что, у них семьи очень крепкие, более обоснованные: они знают, для чего построили семью: хотят родить ребёнка, воспитать его, дать хорошее образование, помогать друг другу вести бизнес, по дому у них мужчины всё делают. У них нет этих эмоций, как в России: «Люблю не могу, хоть и алкаш». У нас поэтому много разводов, а в Китае люди с холодными мозгами создают семью. Смотришь на них часто и думаешь — партнёры по жизни, не больше.
Дети китайские — шумные, их плохо воспитывают. Им всё дозволено. Если ты едешь с ними в автобусе, они могут орать, играть между собой, а ты даже не понимаешь, кто родители. Для них это нормально. Главное в китайской семье — это ребёнок.
Лена: О стереотипах: все китайцы на одно лицо — это неправда. А для некоторых китайцев все русские на одно лицо.
Оля: Стереотип, что все русские пьющие, приходилось разрушать не раз. Даже раздражает, когда говорят: «Ты же русская, почему не будешь пить?». И ещё считают, что все русские женщины толстые.
«Как они достали!»
Лена: Мне нравится транспортная развязка. Не знаю, как в других городах России, но в Новосибирске с ней всё ужасно. Везде есть метро, даже на окраинах. Я очень люблю высотки. Люблю идти между красивых газонов и высоких зданий, зайти куда-то и попить кофе.
Из плохого — они постоянно курят. У них это не запрещено. Когда сам не куришь, это ужасно. Меня раздражает, что китайцы постоянно фотографируют. Как они достали! Я не удивлюсь, если где-нибудь в интернете увижу свои фотографии. Я к тому же блондинка, поэтому, когда выхожу куда-то, меня за день как минимум два раза сфотографируют. В Урумчи такого не было, потому что там много иностранцев, но в Пекине, Шанхае, Даляне, Санье, несмотря на то что там тоже есть иностранцы, фотографируют, даже не спрашивая.
Оля: Однажды нас сфотографировали, когда мы спали в автобусе. Представляю, какой там кадр. Я думаю, что они в WeChat свой всё выкладывают.
«Остались с соплями и слезами»
Лена: Мы с Олей в какое-то лето собрали вещи и поехали на Хайнань искать работу — просто так, наобум. Как мы добирались — это отдельная история. 52 часа на поезде из Урумчи до Гуанчжоу. И приехали в тайфун: грязь, пакеты — всё летает. Сказали, что не сможем дальше проехать. Заселились в гостиницу, а на следующий день всё то же самое. Нашли китайцев, которые незаконно собрались ехать на Хайнань, и с ними поехали.
Сняли там комнатку и начали искать работу. Устроились в известную московскую туристическую компанию «Южный крест» гидами-экскурсоводами: у нас были очень хорошие условия — высокая зарплата, проживание в гостинице, европейское питание три раза в день. Всё было классно, работа нам нравилась. Но 11 сентября наша компания разорилась — просто лопнуло всё.
Нас выселили из гостиницы, потому что у компании был огромный долг. Нас и туристов выкинули на улицу. Их отправлял Ростуризм, а мы остались с соплями и слезами. Правда, у компании была ещё квартира, куда мы все, кто работал в гостинице, и заселились. Копейки нам выплатила китайская сторона, не российская, и мы уехали. Это был очень грустный опыт, но опыт.
Хорошо, что нам попались понятливые туристы, они жалели, что мы остались без работы. Помню, что одна женщина даже купила нам печенье, а в других гостиницах на гидов кричали — нам слова не сказали. У нас было пять гидов — три русские девочки и два китайца: китайцы сразу же кинули туристов, а мы остались со своими, конечно же.
Китай без души
Оля: Общественная жизнь в Даляне была интересной. Мы занимались тем, что делали оцифровку имён захороненных — переводили в электронный вариант. На данный момент делается сайт, где можно будет найти своих родственников, которые воевали на северо-востоке Китая.