Тюменская область − край с тысячелетней историей, регион, с которого началось освоение Западной Сибири. У региональных археологов множество работы: глубоко под землей спрятано большое количество артефактов. Сложно представить, что к ним никто не прикасался веками! Корреспондент ИА SM-News Кристина Уколова встретилась с доктором исторических наук, главным научным сотрудником Института проблем освоения Севера СО РАН Виктором Захом. Археолог подробно рассказал, как начинался его профессиональный путь, про ассоциации с каждым веком, трудности археологической деятельности и восторг перед находкой старинного артефакта.
Особенно удручающий момент, что к культурному слою и сооружениям прошлого в городах относятся варварски
Виктор Зах
— Расскажите про свой путь становления археологом. Как вы начали заниматься археологической деятельностью?
— Я жил в поселке Ордынское, который находится в Новосибирской области, на берегу Обского моря (водохранилища). В свое время в его окрестностях из-за заполнения водохранилища водой были разрушены археологические памятники – древние поселения и могильники, открытые еще в 1950-х годах. Они представляли собой большую историческую ценность.
На этой территории проводилось множество археологических исследований. Они были необходимы для того, чтобы не потерять памятники, которые могли уйти под воду. Тогда экспедицией руководил известный ленинградский археолог Михаил Грязнов. Ему помогала его жена, археолог Мария Комарова.
Археологи обнаружили большое количество памятников. Люди плотно заселяли пойменные и припойменные территории, поэтому сохранилось и достаточно много разновременных поселений и могильников, от эпохи неолита до средних веков. Конечно, специалисты исследовали местность, раскопали некоторые курганы, были написаны статьи и книги. Но, к сожалению, основная часть памятников все равно была разрушена из-за подмыва берегов.
Школьником я часто гулял с другом по берегу водохранилища. Нам постоянно попадались на глаза кости, торчащие из обрыва, глиняные сосуды из погребений и другие любопытные, неизвестные нам предметы. Меня это увлекло.
Исследовать объекты культурного наследия часто приезжали студенты-археологи Новосибирского государственного педагогического института (ныне университет). Они проводили спасательные раскопки − за год волны уничтожали приблизительно два метра береговой линии с культурным слоем памятников, в том числе захоронений. Как-то летом я попал в экспедицию к археологам. Работа на раскопках захватила меня, мне было интересно. После окончания школы я поступил в НГПИ, окончил исторический факультет, а потом переехал в Тюмень. Работал в ТюмГУ, а затем – в Институте проблем освоения Севера СО РАН.
— Что вас больше всего воодушевляет в археологических исследованиях?
— Мои интересы связаны с разными этапами древней и средневековой истории, но преимущественно с каменным веком. Образно говоря, каменный век представляется мне в красном цвете, ассоциируемом с оттенками яшмы. Вообще, камни и изделия из них очень увлекательны. Тем более что, в отличие, например, даже от металла, они прекрасно сохраняются во времени. Люблю находить орудия: ножевидные пластинки, кремневые скребки, изготовленные из различных пород камня наконечники стрел.
Интересно, что за время моей работы очень сильно изменились представления об освоении человеком территории Западной Сибири. Например, о том, когда появились здесь во множестве поселки неолитических охотников и рыболовов. Вначале считалось, что 5 тысяч лет до нашей эры, а не так давно выяснилось, что раньше на целых 1000 лет! Археологи постоянно находят и исследуют новые памятники, обнаруживают остатки неизвестных прежде древних культур, которые позволяют уточнять и развивать знания о ранних этапах истории.
Сегодня для меня актуальна иная тематика, более близкая к нашему времени. А именно история русского населения, пришедшего сюда в XVI-XVII веках, тесно связанная с такими городами, как Тобольск и Тюмень. В это время здесь появлялись города, остроги, которые закрепляли территорию, осваиваемую русским населением. Очень обидно, что быстрое развитие современных городов − интенсивная застройка, сооружение коммуникаций − приводит к утрате именно таких исторических источников, вещественных. Ведь они дают возможность получить бесценные знания о начальном этапе освоения сибирских территорий, и не только Западной, но и Восточной Сибири, Приморья вплоть до Аляски, кстати. Нельзя терять информацию о том, как люди жили, чем занимались, откуда они сюда пришли. Конечно, есть письменные источники. Но в них, как правило, не отражены детали быта, архитектуры, они опускались. В основном это документация, связанная с управлением. У нас действительно мало представлений об обычной жизни, материальном, вещном мире людей того времени.
— Как вы считаете, сибирская археология ценится так же, как русско-европейская, или есть перекос?
— Археология вообще значима. Любые памятники уникальны. Даже регионального, местного значения. Мы не знаем, где и как можно найти тот археологический источник, который даст что-то важное.
Он может быть невзрачным с виду, неярким, таким, как, например, Розеттский камень. Но эта случайная находка дала возможность расшифровать древнеегипетскую письменность.
Здесь, у нас, то же самое. Благодаря самым незначительным на первый взгляд памятникам можно получить ответы на многие существенные вопросы.
Особенно удручающий момент, что к культурному слою и сооружениям прошлого в городах относятся варварски
Железные изделия с Тарханского острога. Виктор Зах
— Какие были самые необычные находки в вашей археологической практике?
— Для археолога важна любая находка. Но могу рассказать про находку глиняной скульптурки младенца в Ишимской районе. Подобные, так называемые эмбрионовидные, фигурки часто находят на северо-западе России и на территории Финляндии. Они связаны с культурой населения, изготовлявшего посуду с гребенчато-ямочной орнаментацией.
Раскопанная в Приишимье фигурка очень изящна по сравнению с подобными европейскими скульптурами. Она, как настоящее произведение искусства, вызывает восхищение. Изображает она запеленутого ребенка и связана, вероятно, с культом плодородия. Таким образом, одна находка породила целую статью.
Еще помню, как при археологических раскопках в Хакасии при мне был найден клад. Совершенно случайно, 15 августа, в День археолога, один из ребят в шурфе наткнулся на обломок сосуда, под которым оказались предметы из золота, полудрагоценные хорошо отшлифованные камни — сердолики, агаты. Клад был обнаружен на одном из городищ гуннского времени. В частности, там был витой браслет из золотой проволоки, толщиной около 5 миллиметров. Массивный, тяжелый. Но самое поразительное — даже не золотые вещи, а камни. Очень красивые.
Меня всегда приводили в восторг украшения тех времен, особенно женские. Древние очень искусно создавали такие вещи, вкладывали в них душу. И конечно, эти изделия не сравнить с современными, так называемым ширпотребом.
— Археологи часто встречаются с разными опасностями природы. Встречи с медведями и змеями, сильные дожди. С чем встречались вы?
— Самое страшное для некоторых — это мошка, гнус, комары. Но люди ко всему хорошо приспосабливаются.
Со временем меньше обращаешь внимания на неудобства. Ведь главное в нашей работе — увлеченность. Только представьте, вот вам попадается предмет, вы его расчищаете, поднимаете и просто смотрите. В это время в голове не укладывается, что он пролежал в земле тысячи лет, и вы, может быть, первый после обронившего или положившего его на это место владельца — прикасаетесь к нему.
Какой тут медведь? На самом деле, медведи не опасны. С ними просто нужно мирно жить. Не стрелять, не тревожить, не травмировать. Медведи не нападают первыми на людей. Змеи? Змеи нас тоже не кусали. Мы их тоже не убиваем, если встречаем. Отпускаем. Например, в прошлом году увидели змею, которая не могла вылезти из раскопа. Мы протянули ей лопату, и она, как по мостику, перебралась в траву.
— Много ли людей отсеиваются после первой археологической экспедиции?
— Я приведу в пример свою студенческую группу. Заниматься археологией вначале захотели многие, почти половина одногруппников. Привлекала больше романтика археологии, полевой жизни. Но по-настоящему стали археологами единицы.
В настоящее время студентов, интересующихся археологией, немного, значительно меньше, чем в мои студенческие годы. Но все-таки хорошо, что есть и такие, которые не просто интересуются раскопками, а и занимаются научной работой. Это радует.
Я могу объяснить такой спад. Это нормально. Науку не так хорошо финансируют, чтобы в ней задерживалось много людей. К сожалению.
— Часто ли страдают артефакты при раскопках?
— Попадая в руки специалистов, находки, как правило, сохраняются. Мы их очищаем, реставрируем, помещаем на хранение в музеи.
Разрушаются находки и даже памятники при строительстве. Страдают предметы древности от черных археологов, тем более что сейчас у них сосредоточено большое количество металлоискателей и другой техники.
— Как вы считаете, насколько в Тюменской области развита археология?
— Я думаю, что в Тюменской области археология могла бы развиваться успешнее. Особенно удручающий момент, что к культурному слою и сооружениям прошлого в городах относятся варварски.
Например, при раскопках котлована для фундамента дома можно наткнуться на постройки, которые были возведены и существовали еще в XVII веке. Их больше не восстановить же. Они потеряны для науки. Что там было — мы уже никогда не узнаем.
Я понимаю власти, которые заинтересованы в строительстве все новых домов, обновлении инфраструктуры города. Строительных и земельных работ не избежать. Но важно же соблюдать существующие правила и законы, предписывающие предварительную историко-культурную экспертизу. То есть согласование в том числе с археологами и при необходимости спасательные археологические исследования.
Но, к сожалению, чаще всего из экономии средств делают по-другому.
Проблема есть, она очевидна. Только в 2020 году мы смогли предотвратить полное разрушение торговой площади в Тобольске. Сейчас в Тюмени на участке в левобережье Туры строится комплекс без соблюдения соответствующих правил.
Тюмень планируется сделать городом-миллионником. Для этого нужно построить много жилья и дорог. Песок для строительства берут в основном с территории Андреевской озерной системы. Там его большой запас, который формировался еще в эпоху плейстоцена. Тогда огромные массы воды при таянии ледников на юге несли с гор пески. Это 20-40-метровые толщи!
И вот организации, занимающиеся добычей песка, также игнорируют закон, то есть, получается, что стремительно уничтожают памятники, которых, как известно, в этих местах сотни.
Несколько лет назад они уже размыли десять курганов, уничтожили целый могильник. И что? Совершенно безнаказанно.
Еще раньше, при строительстве дороги Ялуторовск-Ярково, около одного из населенных пунктов уничтожили городище эпохи раннего железа. Городищ было несколько, площадью до трех гектаров. Просто представьте, какие обширные были поселки больше двух с половиной тысяч лет назад! Они были правильной овальной и круглой формы, необычной для поселений структуры. И вот теперь один из этих памятников наполовину «вывезен» просто в виде массы песка. Весь бесценный для науки культурный слой со всеми артефактами теперь в теле насыпи дороги Ялуторовск-Ярково.
Особенно удручающий момент, что к культурному слою и сооружениям прошлого в городах относятся варварски
Виктор Зах
— Расскажите про свой путь становления археологом. Как вы начали заниматься археологической деятельностью?
— Я жил в поселке Ордынское, который находится в Новосибирской области, на берегу Обского моря (водохранилища). В свое время в его окрестностях из-за заполнения водохранилища водой были разрушены археологические памятники – древние поселения и могильники, открытые еще в 1950-х годах. Они представляли собой большую историческую ценность.
На этой территории проводилось множество археологических исследований. Они были необходимы для того, чтобы не потерять памятники, которые могли уйти под воду. Тогда экспедицией руководил известный ленинградский археолог Михаил Грязнов. Ему помогала его жена, археолог Мария Комарова.
Археологи обнаружили большое количество памятников. Люди плотно заселяли пойменные и припойменные территории, поэтому сохранилось и достаточно много разновременных поселений и могильников, от эпохи неолита до средних веков. Конечно, специалисты исследовали местность, раскопали некоторые курганы, были написаны статьи и книги. Но, к сожалению, основная часть памятников все равно была разрушена из-за подмыва берегов.
Школьником я часто гулял с другом по берегу водохранилища. Нам постоянно попадались на глаза кости, торчащие из обрыва, глиняные сосуды из погребений и другие любопытные, неизвестные нам предметы. Меня это увлекло.
Исследовать объекты культурного наследия часто приезжали студенты-археологи Новосибирского государственного педагогического института (ныне университет). Они проводили спасательные раскопки − за год волны уничтожали приблизительно два метра береговой линии с культурным слоем памятников, в том числе захоронений. Как-то летом я попал в экспедицию к археологам. Работа на раскопках захватила меня, мне было интересно. После окончания школы я поступил в НГПИ, окончил исторический факультет, а потом переехал в Тюмень. Работал в ТюмГУ, а затем – в Институте проблем освоения Севера СО РАН.
— Что вас больше всего воодушевляет в археологических исследованиях?
— Мои интересы связаны с разными этапами древней и средневековой истории, но преимущественно с каменным веком. Образно говоря, каменный век представляется мне в красном цвете, ассоциируемом с оттенками яшмы. Вообще, камни и изделия из них очень увлекательны. Тем более что, в отличие, например, даже от металла, они прекрасно сохраняются во времени. Люблю находить орудия: ножевидные пластинки, кремневые скребки, изготовленные из различных пород камня наконечники стрел.
Интересно, что за время моей работы очень сильно изменились представления об освоении человеком территории Западной Сибири. Например, о том, когда появились здесь во множестве поселки неолитических охотников и рыболовов. Вначале считалось, что 5 тысяч лет до нашей эры, а не так давно выяснилось, что раньше на целых 1000 лет! Археологи постоянно находят и исследуют новые памятники, обнаруживают остатки неизвестных прежде древних культур, которые позволяют уточнять и развивать знания о ранних этапах истории.
Сегодня для меня актуальна иная тематика, более близкая к нашему времени. А именно история русского населения, пришедшего сюда в XVI-XVII веках, тесно связанная с такими городами, как Тобольск и Тюмень. В это время здесь появлялись города, остроги, которые закрепляли территорию, осваиваемую русским населением. Очень обидно, что быстрое развитие современных городов − интенсивная застройка, сооружение коммуникаций − приводит к утрате именно таких исторических источников, вещественных. Ведь они дают возможность получить бесценные знания о начальном этапе освоения сибирских территорий, и не только Западной, но и Восточной Сибири, Приморья вплоть до Аляски, кстати. Нельзя терять информацию о том, как люди жили, чем занимались, откуда они сюда пришли. Конечно, есть письменные источники. Но в них, как правило, не отражены детали быта, архитектуры, они опускались. В основном это документация, связанная с управлением. У нас действительно мало представлений об обычной жизни, материальном, вещном мире людей того времени.
— Как вы считаете, сибирская археология ценится так же, как русско-европейская, или есть перекос?
— Археология вообще значима. Любые памятники уникальны. Даже регионального, местного значения. Мы не знаем, где и как можно найти тот археологический источник, который даст что-то важное.
Он может быть невзрачным с виду, неярким, таким, как, например, Розеттский камень. Но эта случайная находка дала возможность расшифровать древнеегипетскую письменность.
Здесь, у нас, то же самое. Благодаря самым незначительным на первый взгляд памятникам можно получить ответы на многие существенные вопросы.
Особенно удручающий момент, что к культурному слою и сооружениям прошлого в городах относятся варварски
Железные изделия с Тарханского острога. Виктор Зах
— Какие были самые необычные находки в вашей археологической практике?
— Для археолога важна любая находка. Но могу рассказать про находку глиняной скульптурки младенца в Ишимской районе. Подобные, так называемые эмбрионовидные, фигурки часто находят на северо-западе России и на территории Финляндии. Они связаны с культурой населения, изготовлявшего посуду с гребенчато-ямочной орнаментацией.
Раскопанная в Приишимье фигурка очень изящна по сравнению с подобными европейскими скульптурами. Она, как настоящее произведение искусства, вызывает восхищение. Изображает она запеленутого ребенка и связана, вероятно, с культом плодородия. Таким образом, одна находка породила целую статью.
Еще помню, как при археологических раскопках в Хакасии при мне был найден клад. Совершенно случайно, 15 августа, в День археолога, один из ребят в шурфе наткнулся на обломок сосуда, под которым оказались предметы из золота, полудрагоценные хорошо отшлифованные камни — сердолики, агаты. Клад был обнаружен на одном из городищ гуннского времени. В частности, там был витой браслет из золотой проволоки, толщиной около 5 миллиметров. Массивный, тяжелый. Но самое поразительное — даже не золотые вещи, а камни. Очень красивые.
Меня всегда приводили в восторг украшения тех времен, особенно женские. Древние очень искусно создавали такие вещи, вкладывали в них душу. И конечно, эти изделия не сравнить с современными, так называемым ширпотребом.
— Археологи часто встречаются с разными опасностями природы. Встречи с медведями и змеями, сильные дожди. С чем встречались вы?
— Самое страшное для некоторых — это мошка, гнус, комары. Но люди ко всему хорошо приспосабливаются.
Со временем меньше обращаешь внимания на неудобства. Ведь главное в нашей работе — увлеченность. Только представьте, вот вам попадается предмет, вы его расчищаете, поднимаете и просто смотрите. В это время в голове не укладывается, что он пролежал в земле тысячи лет, и вы, может быть, первый после обронившего или положившего его на это место владельца — прикасаетесь к нему.
Какой тут медведь? На самом деле, медведи не опасны. С ними просто нужно мирно жить. Не стрелять, не тревожить, не травмировать. Медведи не нападают первыми на людей. Змеи? Змеи нас тоже не кусали. Мы их тоже не убиваем, если встречаем. Отпускаем. Например, в прошлом году увидели змею, которая не могла вылезти из раскопа. Мы протянули ей лопату, и она, как по мостику, перебралась в траву.
— Много ли людей отсеиваются после первой археологической экспедиции?
— Я приведу в пример свою студенческую группу. Заниматься археологией вначале захотели многие, почти половина одногруппников. Привлекала больше романтика археологии, полевой жизни. Но по-настоящему стали археологами единицы.
В настоящее время студентов, интересующихся археологией, немного, значительно меньше, чем в мои студенческие годы. Но все-таки хорошо, что есть и такие, которые не просто интересуются раскопками, а и занимаются научной работой. Это радует.
Я могу объяснить такой спад. Это нормально. Науку не так хорошо финансируют, чтобы в ней задерживалось много людей. К сожалению.
— Часто ли страдают артефакты при раскопках?
— Попадая в руки специалистов, находки, как правило, сохраняются. Мы их очищаем, реставрируем, помещаем на хранение в музеи.
Разрушаются находки и даже памятники при строительстве. Страдают предметы древности от черных археологов, тем более что сейчас у них сосредоточено большое количество металлоискателей и другой техники.
— Как вы считаете, насколько в Тюменской области развита археология?
— Я думаю, что в Тюменской области археология могла бы развиваться успешнее. Особенно удручающий момент, что к культурному слою и сооружениям прошлого в городах относятся варварски.
Например, при раскопках котлована для фундамента дома можно наткнуться на постройки, которые были возведены и существовали еще в XVII веке. Их больше не восстановить же. Они потеряны для науки. Что там было — мы уже никогда не узнаем.
Я понимаю власти, которые заинтересованы в строительстве все новых домов, обновлении инфраструктуры города. Строительных и земельных работ не избежать. Но важно же соблюдать существующие правила и законы, предписывающие предварительную историко-культурную экспертизу. То есть согласование в том числе с археологами и при необходимости спасательные археологические исследования.
Но, к сожалению, чаще всего из экономии средств делают по-другому.
Проблема есть, она очевидна. Только в 2020 году мы смогли предотвратить полное разрушение торговой площади в Тобольске. Сейчас в Тюмени на участке в левобережье Туры строится комплекс без соблюдения соответствующих правил.
Тюмень планируется сделать городом-миллионником. Для этого нужно построить много жилья и дорог. Песок для строительства берут в основном с территории Андреевской озерной системы. Там его большой запас, который формировался еще в эпоху плейстоцена. Тогда огромные массы воды при таянии ледников на юге несли с гор пески. Это 20-40-метровые толщи!
И вот организации, занимающиеся добычей песка, также игнорируют закон, то есть, получается, что стремительно уничтожают памятники, которых, как известно, в этих местах сотни.
Несколько лет назад они уже размыли десять курганов, уничтожили целый могильник. И что? Совершенно безнаказанно.
Еще раньше, при строительстве дороги Ялуторовск-Ярково, около одного из населенных пунктов уничтожили городище эпохи раннего железа. Городищ было несколько, площадью до трех гектаров. Просто представьте, какие обширные были поселки больше двух с половиной тысяч лет назад! Они были правильной овальной и круглой формы, необычной для поселений структуры. И вот теперь один из этих памятников наполовину «вывезен» просто в виде массы песка. Весь бесценный для науки культурный слой со всеми артефактами теперь в теле насыпи дороги Ялуторовск-Ярково.