Современное образование должно готовить студентов к работе в экономике знаний, а инженер и гуманитарий всегда должны находить общий язык. Интервью с новым директором департамента образовательных программ Института образования НИУ ВШЭ Александром Сидоркиным.
— Это нестандартный ход в развитии моей карьеры. В США у меня все было предсказуемо, мне нравилась моя работа и люди, которые меня окружали. Но Высшая школа экономики очень хороший университет, и те задачи, которые предстоит здесь решать, показались мне интересными с профессиональной точки зрения. Хочется приложить руку к созданию чего-то нового, что потом будет развиваться.
— Ваши функции на посту руководителя департамента образовательных программ в большей степени администраторские или вы найдете время и для творческой деятельности?
— Часть этих функций будут чисто административными, для меня это не ново, я этим много раз занимался в США. А другие функции связаны непосредственно с разработкой новых образовательных программ и корректировкой программ существующих, мы проведем экспертизу всех магистерских программ Института образования ВШЭ. В России еще мало понимают, зачем нужна магистерская степень, и мы должны своим потенциальным абитуриентам это четко объяснить. Кроме того, я займусь созданием регламентов для аспирантуры, которая открывается в институте в этом году. И, конечно, буду преподавать, вести научно-исследовательский семинар на магистерской программе «Управление образованием».
— Вам придется работать в рамках нового закона об образовании, который вступил в силу 1 сентября. Отношение к нему и в обществе, и в профессиональной среде неоднозначное. Вечные споры об образовании — это типично российское явление?
— Не только в России, но и в США, и в европейских странах на тему образования идут жаркие дискуссии. Правительства разных политических направлений нацелены на реформу образования, пусть даже каждый эту реформу понимает по-своему. Довольных состоянием системы образования нигде нет. Объясняется это очень просто: мировая экономика на наших глазах меняется, она становится экономикой знаний, и к этому по-настоящему никто не готов. Нет ответа на вопрос, как хорошо «образовывать» все население, как подготовить его к работам будущего. Мы даже не знаем, какие профессии в будущем будут востребованы.
— Как же создавать образовательные программы, если нет этого понимания? Где гарантия, что то, чему вуз научил студента, не обесценится через несколько лет?
— Некоторые тренды экономисты все-таки пытаются проследить: будет развиваться сфера обслуживания, медицина, программное обеспечение и так далее. Но мы не учитываем революционные изменения в технологиях, которые могут произойти. Представьте, если реальностью станет транспорт без водителей — освободится огромное число рабочих рук, и что с ними делать? Нельзя просто взять 40-летнего водителя «Газели» и сделать его программистом. Над трудоустройством людей устаревающих профессий нужно будет очень серьезно думать.
Что касается молодых людей, которые только выбирают себе профессию и университет, то и здесь существуют разные точки зрения. Одна школа говорит, что нужна универсальная подготовка, которая позволит им «переключаться» и поменять в течение жизни три-четыре карьеры. Но тут же выясняется, что общего понимания «универсальности» тоже нет — должно это быть образование скорее гуманитарное или техническое, научное? Другая школа говорит, что вузы должны быть специализированными и, несмотря на риски, готовить к конкретной профессии. Наверное, учителя и через тридцать лет останутся учителями, юристы — юристами, но нужно ли условных дизайнеров непременно готовить к работе с Adobe Photoshop?
Если уйти на уровень ниже — к среднему образованию, то одна из задач здесь — дать базовое представление и о гуманитарных, и о естественных науках, обучить математике, грамотности и навыкам обращения с компьютером. Эту планку нельзя опускать. А уже в старших классах переходить к специализации. Будущим инженерам тоже полезно знать Толстого, должен быть общий культурный слой, который позволит людям разных профессий нормально общаться друг с другом.
— А учителя в России готовы решать эти задачи?
— В России полтора миллиона учителей, и не может каждый из них быть харизматичным и выдающимся. Это и не нужно. Учительство нужно сделать профессией, в которой честный, толковый человек средних возможностей может быть успешным. Это институциальная задача. Если все время тратить на поиск миллиона талантов, ничего не выйдет — мы станем пленниками собственных нереалистичных ожиданий.
— Что государство может сделать в сфере образовательной политики? Россия, с одной стороны, пытается соответствовать западным стандартам качества, с другой — с ностальгией смотрит в советское прошлое…
— В России совпали два колоссальных кризиса — деиндустриализации и разрушения коммунистической системы. Сфера образования из-за них пострадала особенно сильно. Было несколько лет очень низкого финансирования как высшего, так и среднего образования, и от последствий этих шоков всегда трудно избавиться. Но, по большому счету, я думаю, что Россия сейчас в образовании делает то, что нужно, и движется в правильном направлении. Да, есть большая группа людей, которые кричат: «Давайте вернемся в Советский Союз!» Но это несерьезно и даже безответственно. Во-первых, потому что вернуться туда, даже если захочется, нельзя, во-вторых, потому что не все так хорошо было в Советском Союзе, а, в-третьих, потому что мир принципиально изменился.
Есть какие-то символические вещи, которые можно отнести к неоконсерватизму, но они ведь несущественные. Ну назовете вы нормативы физической подготовки старой аббревиатурой «ГТО» — и что? Гораздо показательнее другие тенденции. Например, зарплаты учителей, которые постепенно поднимаются и доводятся до уровня средних по региону — в Москве это уже практически произошло. Принимаются образовательные стандарты. Уже состоялся переход на ЕГЭ, этот экзамен нуждается в совершенствовании, но сама мера правильная. Можно задуматься и о введении тестов не только на «выходе» из школы, но и на промежуточных этапах обучения.
Да, мы на 10-15 лет от развитых стран отстаем в плане образования, но это не значит, что России понадобятся все пятнадцать лет, чтобы достичь приемлемых результатов. Нужно увидеть, чему эти страны научились, проанализировать ошибки, которые они допускали (а ошибки были, и подчас большие) — и использовать этот опыт.
Александр Сидоркин окончил Новосибирский государственный педагогический университет, работал в школах Новосибирска и Москвы, в начале 1990-х годов уехал в США. В 1996-1999 годах — научный сотрудник Вашингтонского университета (Сиэтл). В 1999-2006 годах — доцент, затем заведующий кафедрой в Университете Боулинг Грин (Огайо). В 2006-2010 годах — профессор и директор отделения подготовки учителей Университета Северного Колорадо. С 2010 года — профессор и декан факультета педагогики и психологии Колледжа Род-Айленда. С августа 2013 года работает в Высшей школе экономики.— Александр Михайлович, последние двадцать лет вы работали, и весьма успешно, в Америке. Почему решили вернуться?
— Это нестандартный ход в развитии моей карьеры. В США у меня все было предсказуемо, мне нравилась моя работа и люди, которые меня окружали. Но Высшая школа экономики очень хороший университет, и те задачи, которые предстоит здесь решать, показались мне интересными с профессиональной точки зрения. Хочется приложить руку к созданию чего-то нового, что потом будет развиваться.
— Ваши функции на посту руководителя департамента образовательных программ в большей степени администраторские или вы найдете время и для творческой деятельности?
— Часть этих функций будут чисто административными, для меня это не ново, я этим много раз занимался в США. А другие функции связаны непосредственно с разработкой новых образовательных программ и корректировкой программ существующих, мы проведем экспертизу всех магистерских программ Института образования ВШЭ. В России еще мало понимают, зачем нужна магистерская степень, и мы должны своим потенциальным абитуриентам это четко объяснить. Кроме того, я займусь созданием регламентов для аспирантуры, которая открывается в институте в этом году. И, конечно, буду преподавать, вести научно-исследовательский семинар на магистерской программе «Управление образованием».
— Вам придется работать в рамках нового закона об образовании, который вступил в силу 1 сентября. Отношение к нему и в обществе, и в профессиональной среде неоднозначное. Вечные споры об образовании — это типично российское явление?
— Не только в России, но и в США, и в европейских странах на тему образования идут жаркие дискуссии. Правительства разных политических направлений нацелены на реформу образования, пусть даже каждый эту реформу понимает по-своему. Довольных состоянием системы образования нигде нет. Объясняется это очень просто: мировая экономика на наших глазах меняется, она становится экономикой знаний, и к этому по-настоящему никто не готов. Нет ответа на вопрос, как хорошо «образовывать» все население, как подготовить его к работам будущего. Мы даже не знаем, какие профессии в будущем будут востребованы.
— Как же создавать образовательные программы, если нет этого понимания? Где гарантия, что то, чему вуз научил студента, не обесценится через несколько лет?
— Некоторые тренды экономисты все-таки пытаются проследить: будет развиваться сфера обслуживания, медицина, программное обеспечение и так далее. Но мы не учитываем революционные изменения в технологиях, которые могут произойти. Представьте, если реальностью станет транспорт без водителей — освободится огромное число рабочих рук, и что с ними делать? Нельзя просто взять 40-летнего водителя «Газели» и сделать его программистом. Над трудоустройством людей устаревающих профессий нужно будет очень серьезно думать.
Что касается молодых людей, которые только выбирают себе профессию и университет, то и здесь существуют разные точки зрения. Одна школа говорит, что нужна универсальная подготовка, которая позволит им «переключаться» и поменять в течение жизни три-четыре карьеры. Но тут же выясняется, что общего понимания «универсальности» тоже нет — должно это быть образование скорее гуманитарное или техническое, научное? Другая школа говорит, что вузы должны быть специализированными и, несмотря на риски, готовить к конкретной профессии. Наверное, учителя и через тридцать лет останутся учителями, юристы — юристами, но нужно ли условных дизайнеров непременно готовить к работе с Adobe Photoshop?
Если уйти на уровень ниже — к среднему образованию, то одна из задач здесь — дать базовое представление и о гуманитарных, и о естественных науках, обучить математике, грамотности и навыкам обращения с компьютером. Эту планку нельзя опускать. А уже в старших классах переходить к специализации. Будущим инженерам тоже полезно знать Толстого, должен быть общий культурный слой, который позволит людям разных профессий нормально общаться друг с другом.
— А учителя в России готовы решать эти задачи?
— В России полтора миллиона учителей, и не может каждый из них быть харизматичным и выдающимся. Это и не нужно. Учительство нужно сделать профессией, в которой честный, толковый человек средних возможностей может быть успешным. Это институциальная задача. Если все время тратить на поиск миллиона талантов, ничего не выйдет — мы станем пленниками собственных нереалистичных ожиданий.
— Что государство может сделать в сфере образовательной политики? Россия, с одной стороны, пытается соответствовать западным стандартам качества, с другой — с ностальгией смотрит в советское прошлое…
— В России совпали два колоссальных кризиса — деиндустриализации и разрушения коммунистической системы. Сфера образования из-за них пострадала особенно сильно. Было несколько лет очень низкого финансирования как высшего, так и среднего образования, и от последствий этих шоков всегда трудно избавиться. Но, по большому счету, я думаю, что Россия сейчас в образовании делает то, что нужно, и движется в правильном направлении. Да, есть большая группа людей, которые кричат: «Давайте вернемся в Советский Союз!» Но это несерьезно и даже безответственно. Во-первых, потому что вернуться туда, даже если захочется, нельзя, во-вторых, потому что не все так хорошо было в Советском Союзе, а, в-третьих, потому что мир принципиально изменился.
Есть какие-то символические вещи, которые можно отнести к неоконсерватизму, но они ведь несущественные. Ну назовете вы нормативы физической подготовки старой аббревиатурой «ГТО» — и что? Гораздо показательнее другие тенденции. Например, зарплаты учителей, которые постепенно поднимаются и доводятся до уровня средних по региону — в Москве это уже практически произошло. Принимаются образовательные стандарты. Уже состоялся переход на ЕГЭ, этот экзамен нуждается в совершенствовании, но сама мера правильная. Можно задуматься и о введении тестов не только на «выходе» из школы, но и на промежуточных этапах обучения.
Да, мы на 10-15 лет от развитых стран отстаем в плане образования, но это не значит, что России понадобятся все пятнадцать лет, чтобы достичь приемлемых результатов. Нужно увидеть, чему эти страны научились, проанализировать ошибки, которые они допускали (а ошибки были, и подчас большие) — и использовать этот опыт.
Олег Серегин,
новостная служба портала ВШЭ
новостная служба портала ВШЭ
источник >>>