Инициатива президента Медведева «Наша новая школа», утверждённая им в феврале, обозначила основные направления, по которым должна развиваться школа. Об инновационных рисках в российском среднем образовании, связанных с начавшейся модернизацией, мы говорим с профессором НГПУ, кандидатом педагогических наук Ириной ЗАЙДМАН.
Для справки: Ирина Наумовна Зайдман – заведующая кафедрой теории обучения русскому языку и педагогической риторики НГПУ, кандидат педагогических наук, профессор, доцент, председатель областной предметной комиссии по аттестации учителей русского языка и литературы.
-- Ирина Наумовна, и «Наша новая школа», и принятая ранее «Концепция модернизации образования» заявляют о переходе к компетентностному подходу, в результате которого школьники будут не просто накапливать знания, они будут применять их в нестандартных условиях и ситуациях. Не вступает ли этот подход в противоречие со стандартизированными тестами ЕГЭ? Как через ЕГЭ оценить творческий поиск школьника, его умение нестандартно мыслить?
-- Практически никак не оценить. ЕГЭ предполагает проверку знаний и умений преимущественно на репродуктивном уровне. Тотальное тестирование, пришедшее уже даже в начальную школу, не позволяет ни развивать, ни проверять такие ключевые компетенции, как учебно-познавательные, социальные и личностного самосовершенствования. Нередко вместо развития идёт элементарное натаскивание...
-- А натаскать можно?
-- Конечно. Я думаю, если ребенок не двоечник, за два месяца его вполне можно натаскать. Другое дело, что через месяц он всё забудет… Считается, что для проверки творческих способностей в тестах ЕГЭ есть часть С. Так, по русскому языку и литературе надо написать эссе, рецензию или миниатюру на основании предложенных материалов, то есть ребёнок сразу поставлен в жёсткие рамки. Нередко в исходном тексте заложена не одна идея, которую, по мнению составителей задания, ребёнок должен выделить и высказать свое мнение, а несколько важных для ребенка смыслов. И ученик может размышлять не только о том, о чём писал автор, у него возникают собственные суждения. То есть ребенок выходит на самый главный уровень понимания – диалог с текстом и автором. Но в однозначных критериях оценки такой диалог не предусмотрен, и один проверяющий оценит позитивно самостоятельность мышления ученика, но сверх того, что положено, всё равно не сможет поставить баллы, а другой решит, что выпускник не понял авторскую мысль, и просто снизит эти баллы. Однако главная проблема не в том, что ЕГЭ противоречит компетентностному подходу, а в том, что к президентской инициативе «Наша новая школа» срочно необходим пакет конкретных документов и рекомендаций, обеспечивающих её реализацию. Не президент ведь будет их разрабатывать. Говорится о необходимости прилива в школы новых кадров, о создании комфортных условий для детей... А как это сделать технологически? Ну да, в рамках национального проекта «Образование» поощряют передовых учителей и лучшие школы. Но таких школ единицы! А как реализовывать инициативу в самых обычных, а тем более в прозябающих школах?
-- В инициативе сказано, что уже в 2010 году будет расширен список документов, характеризующих успехи школьника, и ЕГЭ станет основным, но не единственным способом проверки качества образования. При этом должны быть отработаны механизмы учёта индивидуальных достижений детей при приёме в вузы. Как это будет выглядеть?
-- Сейчас широко пропагандируют идею портфолио. Ребёнок складывает свои грамоты, сертификаты и всё прочее в одну папочку. Наверное, будет так, что при равных баллах
предпочтение отдадут абитуриенту с более впечатляющим портфолио. Например, у нас в вузе при поступлении на журналистику претенденты приносят на творческий конкурс свои публикации. Наверное, это важно и при отборе в спортивные, театральные, художественные вузы. Но проблема в том, что эта процедура никак не регламентирована. И пока учитываются только победы на областных, всероссийских, международных олимпиадах и научных конференциях школьников. Как быстро появятся новые правила – большой вопрос. Ведь о внедрении компетентностного подхода говорилось ещё в «Концепции модернизации образования», принятой девять лет назад, но до сих пор нет документов о том, как проверять эти компетенции. Например, учитель заявляет на аттестации, что он формирует в ученике духовно-нравственную личность. Важная задача? Конечно. Или воспитание патриотизма. Мы спрашиваем, а как вы узнали, что было столько-то, условно говоря, процентов патриотизма, а стало столько-то? Учитель чаще всего отвечает, что, мол, я же с детьми об этом говорил. А вы уверены, что это вы воспитали у него нравственность и патриотизм, а не другой учитель, родители или руководитель кружка? Критерии оценки развития ключевых компетенций не разработаны. А тогда как можно требовать, чтобы учителя и школа развивали эти компетенции? Нет ведь даже сложившейся терминологии: в разных источниках называется от семи до 37 компетенций.
-- Заявлена и необходимость совершенствования учительского корпуса. Одним из стимулов к самосовершенствованию для учителя должна стать аттестация. Вас, как председателя областной предметной комиссии по аттестации учителей, видимо, ждут перемены? Президент говорит, надо устранить бюрократические препятствия для учителей, желающих подтвердить высокий уровень квалификации ранее установленных сроков. Сегодня какие сроки существуют?
-- Они очень условны. Ты должен год проработать, чтобы подать на вторую категорию, три года – на первую. Но нет правил без исключений. Можно, не имея никакой категории, сразу подавать на высшую. Если есть достижения и результаты, конечно. Моя бывшая студентка, проработав в школе два года, подала на первую категорию, и её аттестовали единогласно. Другое дело, что аттестация кадров в чём-то носит формальный характер, потому что анализируется пакет документов. Учитель пишет проект или самоанализ, представляет результаты, но, по большому счёту, его никто не учит создавать текст такого жанра. Если в школе или районе есть специалисты, которые ему помогут, он пишет хорошую работу. Проверить, насколько она самостоятельна, сложно. Иногда учитель по представленным документам получает серьёзные замечания, а приходит на аттестацию, и мы видим талантливого, творческого педагога. За время работы в комиссии по аттестации я встретила столько неординарных, интересных учителей!
Требования к аттестации постепенно меняются, а учителя с ними недостаточно знакомы, хотя все документы открыты, выставлены на сайте, т.е. не все педагоги подходят к процедуре аттестации ответственно. Некоторые скачивают материалы из Интернета, поэтому мы встречаемся с похожими самоанализами у разных педагогов. Бывает, приходит на аттестацию учитель, а мы вспоминаем, что пять лет назад он был с той же самой работой. Или пять лет назад учитель великолепно защищался, а сейчас на аттестации у комиссии возникает ощущение, что педагог ничего не понимает в своей области. То ли он так деградировал, то ли ему тогда очень помогли?
Есть потрясающие педагоги! Работает учитель в маленькой школе в глубинке, практически лишён возможности посещать курсы повышения квалификации, профессиональное общение сведено к минимуму, педагог не владеет инновационными технологиями, а мы голосуем «за», потому что без этого учителя детям будет очень плохо. Он действительно учит и воспитывает ребят, является для них примером нравственного отношения к людям, заменяет некоторым родителей. Например, одна учительница утром по пути в школу заходит за ребёнком, который обязательно проспит занятия, потому что родители гулящие, будит и ведёт его за руку на уроки.
Давняя и весьма неоднозначная идея министерства – сделать первым этапом аттестации квалификационный экзамен. Для учителей такое испытание будет громадным стрессом, они ведь привыкли принимать экзамены, а не сдавать. Говорится, что их, конечно, в случае чего не уволят, но психологически это будет тяжело. Если решение о таком экзамене будет принято, то должны быть одинаковые для учителей всей страны вопросы и задания, и к каждому – литература, доступная, выложенная в Интернете, чтобы независимо от места работы учитель мог её изучить. Тогда мы действительно сможем поднять образовательный уровень педагогов. Но это пока проекты…
-- И ещё о кадрах. Говорится о привлечении в школу учителей без педагогического образования. Неужели это главная проблема учительского корпуса?
-- Я считаю, учить – это особое дарование. Хотя научить учить можно, если человек этого хочет. Но, думаю, хороший физик не уйдет из науки в школу, а плохой в школе не нужен. Самая большая проблема педагогических кадров – грех сказать, но всё-таки низкий общий культурный уровень, что проявляется в манере общаться, одеваться, отдыхать, в круге чтения. У нас около 70 процентов первокурсников ни разу в жизни не были в театре, в картинной галерее. И не только сельские дети, но и городские. Отчасти это связано с тем, что «цена на культуру» может быть накладной для семьи, отчасти – со смещением системы ценностей.
Многие учителя привыкают к тому, что они знают всё, обладают истиной в последней инстанции. Это серьёзные профессиональные проблемы, обусловленные перегрузками педагогов, усталостью – физической и эмоциональной, гиперответственностью, возрастающими требованиями к учителям, а также ригидностью мышления. Я почти 30 лет учу студентов, и все годы пытаюсь показать будущим учителям, что ребенок – это личность, он имеет право на своё мнение, пусть ошибочное, что самое главное – развитие ученика средствами предмета, через предмет. У нас на кафедре коллектив единомышленников, молодые талантливые преподаватели тоже стараются повысить уровень педагогической культуры студентов и учителей, сформировать у них антропоцентрический подход к образованию. И кажется, что нас понимают, принимают такую позицию. А потом учитель приходит в школу, внутренне он готов взаимодействовать по-другому, а привычка, когда-то усвоенные стереотипы побеждают, и то, как его самого учили в школе и воспитывали дома, оказывается сильнее. Да, учительство – массовая профессия, и понятно, что в силу массовости не может там быть одинаково высокого уровня, но, с другой стороны, это всё-таки должна быть наша интеллектуальная элита.
-- Сколько первокурсников педуниверситета мечтает работать в школе? И у скольких из них остаётся это желание к окончанию пятого курса?
-- Вы удивитесь, но когда они приходят в университет, мало кто нацелен на работу в школе. После первой педагогической практики студентов, которые говорят «а почему бы нет?», становится больше – где-то от 50 до 80 процентов. Правда, все они подчеркивают, что зарплата неадекватна физическим, интеллектуальным и временным затратам. На пятом курсе желающих пойти в школу опять становится меньше – оценивают реальные жилищные, материальные возможности. В 2000 году, получая дипломы, девочки одной из групп плакали, потому что хотели в школу, но на деньги, которые там платили за работу, им не прожить. А в прошлом году уже была другая ситуация: вакансий для учителей русского и литературы не было в Новосибирске и близких к нему городах и районах – Линево, Коченево, Бердск, Искитим, Искитимский, Коченёвский районы. Почему? Учителя ведут много часов, чтобы получать приличную зарплату. Пенсионеры уходить не хотят, некоторые, кстати, здорово работают. Многие директора ищут учителей с опытом, которым уже не надо помогать и обеспечивать адаптацию. В итоге несколько городских девочек в отдаленные сельские районы ехать не захотели и в школе работы не нашли.
-- Победитель областного конкурса «Учитель года-2008» преподаватель литературы и русского языка Новосибирского городского педагогического лицея Евгений Шаталов высказывал мнение, что визуальное восприятие информации у детей стало преобладать над восприятием печатных текстов, забор материала и насыщение памяти идет через видео, книги детей не интересуют. Как следствие – не развиваются логика и мышление. Вы согласны с этим?
-- Эту проблему первый раз наша кафедра сформулировала ещё в 1998 году, на одной из конференций мы говорили о том, что формируется клиповое сознание: ребёнок воспринимает и запоминает только то, что постоянно мелькает перед глазами. Психологически это объективно и объяснимо. Болгарский педагог Георгий Лозанов учил иностранному языку, как раз используя эту особенность визуального восприятия. Помимо того, что он создавал на своих занятиях обстановку свободы, на экране то и дело появлялись слова иностранного языка. На них не фиксировалось внимание учеников, они занимались чем-то другим, однако к концу занятия выяснялось, что люди эти слова запомнили. Мы можем применять эту особенность восприятия с пользой для обучения. Поэтому я не совсем согласна с утверждением, что если есть визуальное восприятие, то человек перестает воспринимать печатный текст. Мы можем визуальное подкреплять печатным текстом. Когда-то существовал очень хороший приём – обучать чтению через просмотр диафильмов. Там нет мельтешения, от чего, конечно, ребёнок быстрее устает, там картинка и текст. Я думаю, проблема развития мышления не связана с клиповым сознанием. Клиповое сознание на что негативно влияет? Чтобы ребёнку было интересно на уроке, ему нужна постоянная смена сенсорных впечатлений. Значит, оно негативно воздействует на формирование волевых усилий и устойчивого внимания. Но это можно легко преодолеть. Рассматриваем картину, остановились, медленно посмотрели одну деталь, вторую, обсудили. Технологически это решаемо, если учитель ставит такую задачу. А вот мышление развивать… можно ведь и текст читать, и не будет развиваться мышление. Чтобы его развивать, перед ребёнком надо постоянно ставить проблемные вопросы: «Вот, ребята, одни учёные утверждают, что наука ведёт человечество к смерти и саморазрушению, а другие – что без науки не возможен прогресс и развитие человечества. Обсудите в группах, кто тут прав. Выскажите свое мнение, напишите». Это мышление, логика, спор, и то, что для детей актуально. Если мы на уроках будем расширять границы предмета и в качестве тем для обсуждения, для будущих сочинений, устных высказываний брать то, что для детей актуально сегодня, даже провоцировать их на обнажение противоречий, тогда и будет развиваться мышление. Если же учитель будет предлагать то, что далеко от интересов и потребностей детей, мышление не будет развиваться или будет формальным…
Скажу больше. Когда-то выдающийся педагог наших дней Амонашвили написал: «самое главное противоречие образования в том, что ребенок живет здесь и сейчас, а образование направлено в будущее». Оторванность учебной деятельности от реальности, от интересов ребёнка и его индивидуальности, формализм в содержании обучения и в оценке его результатов – это проблема, без решения которой современного образования быть не может.
-- Отсюда и снижение мотивации к учёбе. Но что делать-то?
-- Очевидно, именно стремлением приблизить образование к потребностям детей можно объяснить почти повсеместное обращение педагогов к внедрению так называемого «метода проектов» и использование современных информационно-коммуникационных технологий. Интерактивная доска, мультимедийные презентации, поиск информации в Интернете… Но только никто не следит, а насколько наши дети перегружены этими технологиями. Возникла проблема соблюдения санитарно-гигиенических норм. Ни в одном из известных нам учебных заведений не составляется график дневной компьютерной нагрузки для учащихся. Так современные технологии могут нанести вред здоровью детей. Но не только в этом дело. Проблема ещё в том, что нам пора уже определить, что жизненно важно для ребёнка в каждом из школьных предметов. Если я в профильном или предпрофильном классе преподаю, то понимаю: мои дети глубоко и заинтересованно занимаются физикой, биологией или лингвистикой. Но если я готовлю ребенка, который будет заниматься математикой, зачем я буду ему рассказывать про теорию фонем? Я должна научить его общаться, выражать свои мысли, грамотно писать основной массив слов, пользоваться правилами пунктуации, чтобы он, как говорится, не позорился. То есть я как учитель-предметник должна прагматически определить для себя цели преподавания своей дисциплины и, исходя из этого, строить обучение. Мы же стараемся сейчас научить всему, и всему одинаково хорошо. Но так не бывает. Когда-то мой научный руководитель профессор Ладыженская рассказывала, что она убрала из программы тему «местоимение». Оставила для изучения только орфографические правила. И ничего не произошло! Можно, конечно, тупо требовать от детей выучить всё из учебника и потом воспроизвести. Когда мы говорим учителям: «Да не заставляйте вы детей негуманитарных классов учить лексические разряды местоимений» -- они отвечают: «Мы бы не заставляли, так в ЕГЭ же они есть». И тогда вопрос к составителям ЕГЭ: а вы-то почему не разводите базовый уровень и профильный? Но, к сожалению, к мнению учителей, преподавателей вузов не прислушиваются. Мы по всем доходившим до нас демоверсиям, новшествам в ЕГЭ проводили опросы в школах, собирали мнения учёных, педагогов, отправляли в министерство, но – увы. Делают ЕГЭ одни, а детей учат другие. В Новосибирске два или три года назад выступал известный педагог Михаил Поташник, так он рассказывал, что когда в кулуарах общается с представителями Минобрнауки, они говорят ему, что ЕГЭ – это дрянь. Но как только они поднимаются на трибуны или выступают на ТВ, то говорят: ЕГЭ – это хорошо. Такие двойные стандарты…
-- В одной из ваших работ, которые вы подготовили к форуму «Интерра-2010», я прочла, что необходимо менять педагогическое сознание учительства. Как можно это сделать?
-- Процесс очень длительный и медленный. К сожалению, ресурсов преподавателей нашего вуза, передовых, творческих школ и учителей для изменение педагогического сознания не хватает. Это вопрос социальный. Хотим мы или нет, бытие определяет сознание. Допустим, учитель пришёл в школу с горящими глазами, ориентированный на отношение к ученику как к субъекту, а не объекту, но справиться с ребёнком не может, заинтересовать не может. И не потому, что он плохой учитель, а потому что ребёнка не воспитали, и с ним никто из учителей не справляется. Поэтому легче всего заорать, топнуть ногой, вызвать родителей. А времени подумать нет, и не всегда есть с кем посоветоваться. И учитель, увы, идёт по пути наименьшего сопротивления. Необходима очень широкая пропаганда позитивного образа педагога и конкретных образцов… У нас в НГПУ прошёл круглый стол «Образ учителя: мифы и реальность». Перед этим мы провели анкетирование студентов, спросив их, какие книги и фильмы о школе и учителях они помнят. Назвали в основном старые фильмы: «Большая перемена», «Доживём до понедельника», «Первая учительница»… Новых-то нет! Сериал «Школа» требует отдельного разговора. Несколько лет назад в День учителя (!) в передаче у Малахова обсуждалось, как учительница довела ребенка до самоубийства. Идёт Год учителя, а каких учителей нам показывают? Извините, каких-то придурков и садистов. Показывают, как они измываются над детьми или как дети издеваются над учителем. Проблема, конечно, есть. Но вы соблюдайте некий баланс! Если учитель будет читать в газетах, видеть по телевидению, как из какой-то сложной ситуации вышел другой учитель, как его любят дети, уважают родители – это будет для него образец, к которому педагог будет стремиться. Кроме того, учителям необходима серьёзная психологическая помощь на уровне районного управления образования, где должны быть высокопрофессиональные психологи, которые помогут разобраться в сложной ситуации, избавиться от депрессии, предупредить «синдром профессионального выгорания». Где учитель сбрасывает напряжение и стресс? Дома и в школе. И, конечно, в Год учителя нужны какие-то более неформальные мероприятия. Программа празднования насыщенная, но хотелось бы, чтобы она не приводила к очередной перегрузке педагогов, а каждый учитель чувствовал, что это его год. Мы в рамках «Интерры» планируем провести мастер-классы не только для учителей, но и для родителей – их ведь тоже нужно учить, например, тому, что детям можно и нужно объяснить, а не подзатыльник дать. На педагогическое сознание очень влияет позиция родителей. Изменение культуры общения в семье повлияет и на учителей. Не случайно Василий Сухомлинский в украинском селе Павлыш проводил для родителей лектории, объём психолого-педагогической подготовки в которых был больше – в часах – чем в педагогическом вузе! Он читал родителям лекции, проводил семинары, образовывая их, уча, как воспитывать детей. Изменить педагогическое сознание можно только действуя с разных сторон. И роль СМИ в этом процессе громадна.
Для справки: Ирина Наумовна Зайдман – заведующая кафедрой теории обучения русскому языку и педагогической риторики НГПУ, кандидат педагогических наук, профессор, доцент, председатель областной предметной комиссии по аттестации учителей русского языка и литературы.
-- Ирина Наумовна, и «Наша новая школа», и принятая ранее «Концепция модернизации образования» заявляют о переходе к компетентностному подходу, в результате которого школьники будут не просто накапливать знания, они будут применять их в нестандартных условиях и ситуациях. Не вступает ли этот подход в противоречие со стандартизированными тестами ЕГЭ? Как через ЕГЭ оценить творческий поиск школьника, его умение нестандартно мыслить?
-- Практически никак не оценить. ЕГЭ предполагает проверку знаний и умений преимущественно на репродуктивном уровне. Тотальное тестирование, пришедшее уже даже в начальную школу, не позволяет ни развивать, ни проверять такие ключевые компетенции, как учебно-познавательные, социальные и личностного самосовершенствования. Нередко вместо развития идёт элементарное натаскивание...
-- А натаскать можно?
-- Конечно. Я думаю, если ребенок не двоечник, за два месяца его вполне можно натаскать. Другое дело, что через месяц он всё забудет… Считается, что для проверки творческих способностей в тестах ЕГЭ есть часть С. Так, по русскому языку и литературе надо написать эссе, рецензию или миниатюру на основании предложенных материалов, то есть ребёнок сразу поставлен в жёсткие рамки. Нередко в исходном тексте заложена не одна идея, которую, по мнению составителей задания, ребёнок должен выделить и высказать свое мнение, а несколько важных для ребенка смыслов. И ученик может размышлять не только о том, о чём писал автор, у него возникают собственные суждения. То есть ребенок выходит на самый главный уровень понимания – диалог с текстом и автором. Но в однозначных критериях оценки такой диалог не предусмотрен, и один проверяющий оценит позитивно самостоятельность мышления ученика, но сверх того, что положено, всё равно не сможет поставить баллы, а другой решит, что выпускник не понял авторскую мысль, и просто снизит эти баллы. Однако главная проблема не в том, что ЕГЭ противоречит компетентностному подходу, а в том, что к президентской инициативе «Наша новая школа» срочно необходим пакет конкретных документов и рекомендаций, обеспечивающих её реализацию. Не президент ведь будет их разрабатывать. Говорится о необходимости прилива в школы новых кадров, о создании комфортных условий для детей... А как это сделать технологически? Ну да, в рамках национального проекта «Образование» поощряют передовых учителей и лучшие школы. Но таких школ единицы! А как реализовывать инициативу в самых обычных, а тем более в прозябающих школах?
-- В инициативе сказано, что уже в 2010 году будет расширен список документов, характеризующих успехи школьника, и ЕГЭ станет основным, но не единственным способом проверки качества образования. При этом должны быть отработаны механизмы учёта индивидуальных достижений детей при приёме в вузы. Как это будет выглядеть?
-- Сейчас широко пропагандируют идею портфолио. Ребёнок складывает свои грамоты, сертификаты и всё прочее в одну папочку. Наверное, будет так, что при равных баллах
предпочтение отдадут абитуриенту с более впечатляющим портфолио. Например, у нас в вузе при поступлении на журналистику претенденты приносят на творческий конкурс свои публикации. Наверное, это важно и при отборе в спортивные, театральные, художественные вузы. Но проблема в том, что эта процедура никак не регламентирована. И пока учитываются только победы на областных, всероссийских, международных олимпиадах и научных конференциях школьников. Как быстро появятся новые правила – большой вопрос. Ведь о внедрении компетентностного подхода говорилось ещё в «Концепции модернизации образования», принятой девять лет назад, но до сих пор нет документов о том, как проверять эти компетенции. Например, учитель заявляет на аттестации, что он формирует в ученике духовно-нравственную личность. Важная задача? Конечно. Или воспитание патриотизма. Мы спрашиваем, а как вы узнали, что было столько-то, условно говоря, процентов патриотизма, а стало столько-то? Учитель чаще всего отвечает, что, мол, я же с детьми об этом говорил. А вы уверены, что это вы воспитали у него нравственность и патриотизм, а не другой учитель, родители или руководитель кружка? Критерии оценки развития ключевых компетенций не разработаны. А тогда как можно требовать, чтобы учителя и школа развивали эти компетенции? Нет ведь даже сложившейся терминологии: в разных источниках называется от семи до 37 компетенций.
-- Заявлена и необходимость совершенствования учительского корпуса. Одним из стимулов к самосовершенствованию для учителя должна стать аттестация. Вас, как председателя областной предметной комиссии по аттестации учителей, видимо, ждут перемены? Президент говорит, надо устранить бюрократические препятствия для учителей, желающих подтвердить высокий уровень квалификации ранее установленных сроков. Сегодня какие сроки существуют?
-- Они очень условны. Ты должен год проработать, чтобы подать на вторую категорию, три года – на первую. Но нет правил без исключений. Можно, не имея никакой категории, сразу подавать на высшую. Если есть достижения и результаты, конечно. Моя бывшая студентка, проработав в школе два года, подала на первую категорию, и её аттестовали единогласно. Другое дело, что аттестация кадров в чём-то носит формальный характер, потому что анализируется пакет документов. Учитель пишет проект или самоанализ, представляет результаты, но, по большому счёту, его никто не учит создавать текст такого жанра. Если в школе или районе есть специалисты, которые ему помогут, он пишет хорошую работу. Проверить, насколько она самостоятельна, сложно. Иногда учитель по представленным документам получает серьёзные замечания, а приходит на аттестацию, и мы видим талантливого, творческого педагога. За время работы в комиссии по аттестации я встретила столько неординарных, интересных учителей!
Требования к аттестации постепенно меняются, а учителя с ними недостаточно знакомы, хотя все документы открыты, выставлены на сайте, т.е. не все педагоги подходят к процедуре аттестации ответственно. Некоторые скачивают материалы из Интернета, поэтому мы встречаемся с похожими самоанализами у разных педагогов. Бывает, приходит на аттестацию учитель, а мы вспоминаем, что пять лет назад он был с той же самой работой. Или пять лет назад учитель великолепно защищался, а сейчас на аттестации у комиссии возникает ощущение, что педагог ничего не понимает в своей области. То ли он так деградировал, то ли ему тогда очень помогли?
Есть потрясающие педагоги! Работает учитель в маленькой школе в глубинке, практически лишён возможности посещать курсы повышения квалификации, профессиональное общение сведено к минимуму, педагог не владеет инновационными технологиями, а мы голосуем «за», потому что без этого учителя детям будет очень плохо. Он действительно учит и воспитывает ребят, является для них примером нравственного отношения к людям, заменяет некоторым родителей. Например, одна учительница утром по пути в школу заходит за ребёнком, который обязательно проспит занятия, потому что родители гулящие, будит и ведёт его за руку на уроки.
Давняя и весьма неоднозначная идея министерства – сделать первым этапом аттестации квалификационный экзамен. Для учителей такое испытание будет громадным стрессом, они ведь привыкли принимать экзамены, а не сдавать. Говорится, что их, конечно, в случае чего не уволят, но психологически это будет тяжело. Если решение о таком экзамене будет принято, то должны быть одинаковые для учителей всей страны вопросы и задания, и к каждому – литература, доступная, выложенная в Интернете, чтобы независимо от места работы учитель мог её изучить. Тогда мы действительно сможем поднять образовательный уровень педагогов. Но это пока проекты…
-- И ещё о кадрах. Говорится о привлечении в школу учителей без педагогического образования. Неужели это главная проблема учительского корпуса?
-- Я считаю, учить – это особое дарование. Хотя научить учить можно, если человек этого хочет. Но, думаю, хороший физик не уйдет из науки в школу, а плохой в школе не нужен. Самая большая проблема педагогических кадров – грех сказать, но всё-таки низкий общий культурный уровень, что проявляется в манере общаться, одеваться, отдыхать, в круге чтения. У нас около 70 процентов первокурсников ни разу в жизни не были в театре, в картинной галерее. И не только сельские дети, но и городские. Отчасти это связано с тем, что «цена на культуру» может быть накладной для семьи, отчасти – со смещением системы ценностей.
Многие учителя привыкают к тому, что они знают всё, обладают истиной в последней инстанции. Это серьёзные профессиональные проблемы, обусловленные перегрузками педагогов, усталостью – физической и эмоциональной, гиперответственностью, возрастающими требованиями к учителям, а также ригидностью мышления. Я почти 30 лет учу студентов, и все годы пытаюсь показать будущим учителям, что ребенок – это личность, он имеет право на своё мнение, пусть ошибочное, что самое главное – развитие ученика средствами предмета, через предмет. У нас на кафедре коллектив единомышленников, молодые талантливые преподаватели тоже стараются повысить уровень педагогической культуры студентов и учителей, сформировать у них антропоцентрический подход к образованию. И кажется, что нас понимают, принимают такую позицию. А потом учитель приходит в школу, внутренне он готов взаимодействовать по-другому, а привычка, когда-то усвоенные стереотипы побеждают, и то, как его самого учили в школе и воспитывали дома, оказывается сильнее. Да, учительство – массовая профессия, и понятно, что в силу массовости не может там быть одинаково высокого уровня, но, с другой стороны, это всё-таки должна быть наша интеллектуальная элита.
-- Сколько первокурсников педуниверситета мечтает работать в школе? И у скольких из них остаётся это желание к окончанию пятого курса?
-- Вы удивитесь, но когда они приходят в университет, мало кто нацелен на работу в школе. После первой педагогической практики студентов, которые говорят «а почему бы нет?», становится больше – где-то от 50 до 80 процентов. Правда, все они подчеркивают, что зарплата неадекватна физическим, интеллектуальным и временным затратам. На пятом курсе желающих пойти в школу опять становится меньше – оценивают реальные жилищные, материальные возможности. В 2000 году, получая дипломы, девочки одной из групп плакали, потому что хотели в школу, но на деньги, которые там платили за работу, им не прожить. А в прошлом году уже была другая ситуация: вакансий для учителей русского и литературы не было в Новосибирске и близких к нему городах и районах – Линево, Коченево, Бердск, Искитим, Искитимский, Коченёвский районы. Почему? Учителя ведут много часов, чтобы получать приличную зарплату. Пенсионеры уходить не хотят, некоторые, кстати, здорово работают. Многие директора ищут учителей с опытом, которым уже не надо помогать и обеспечивать адаптацию. В итоге несколько городских девочек в отдаленные сельские районы ехать не захотели и в школе работы не нашли.
-- Победитель областного конкурса «Учитель года-2008» преподаватель литературы и русского языка Новосибирского городского педагогического лицея Евгений Шаталов высказывал мнение, что визуальное восприятие информации у детей стало преобладать над восприятием печатных текстов, забор материала и насыщение памяти идет через видео, книги детей не интересуют. Как следствие – не развиваются логика и мышление. Вы согласны с этим?
-- Эту проблему первый раз наша кафедра сформулировала ещё в 1998 году, на одной из конференций мы говорили о том, что формируется клиповое сознание: ребёнок воспринимает и запоминает только то, что постоянно мелькает перед глазами. Психологически это объективно и объяснимо. Болгарский педагог Георгий Лозанов учил иностранному языку, как раз используя эту особенность визуального восприятия. Помимо того, что он создавал на своих занятиях обстановку свободы, на экране то и дело появлялись слова иностранного языка. На них не фиксировалось внимание учеников, они занимались чем-то другим, однако к концу занятия выяснялось, что люди эти слова запомнили. Мы можем применять эту особенность восприятия с пользой для обучения. Поэтому я не совсем согласна с утверждением, что если есть визуальное восприятие, то человек перестает воспринимать печатный текст. Мы можем визуальное подкреплять печатным текстом. Когда-то существовал очень хороший приём – обучать чтению через просмотр диафильмов. Там нет мельтешения, от чего, конечно, ребёнок быстрее устает, там картинка и текст. Я думаю, проблема развития мышления не связана с клиповым сознанием. Клиповое сознание на что негативно влияет? Чтобы ребёнку было интересно на уроке, ему нужна постоянная смена сенсорных впечатлений. Значит, оно негативно воздействует на формирование волевых усилий и устойчивого внимания. Но это можно легко преодолеть. Рассматриваем картину, остановились, медленно посмотрели одну деталь, вторую, обсудили. Технологически это решаемо, если учитель ставит такую задачу. А вот мышление развивать… можно ведь и текст читать, и не будет развиваться мышление. Чтобы его развивать, перед ребёнком надо постоянно ставить проблемные вопросы: «Вот, ребята, одни учёные утверждают, что наука ведёт человечество к смерти и саморазрушению, а другие – что без науки не возможен прогресс и развитие человечества. Обсудите в группах, кто тут прав. Выскажите свое мнение, напишите». Это мышление, логика, спор, и то, что для детей актуально. Если мы на уроках будем расширять границы предмета и в качестве тем для обсуждения, для будущих сочинений, устных высказываний брать то, что для детей актуально сегодня, даже провоцировать их на обнажение противоречий, тогда и будет развиваться мышление. Если же учитель будет предлагать то, что далеко от интересов и потребностей детей, мышление не будет развиваться или будет формальным…
Скажу больше. Когда-то выдающийся педагог наших дней Амонашвили написал: «самое главное противоречие образования в том, что ребенок живет здесь и сейчас, а образование направлено в будущее». Оторванность учебной деятельности от реальности, от интересов ребёнка и его индивидуальности, формализм в содержании обучения и в оценке его результатов – это проблема, без решения которой современного образования быть не может.
-- Отсюда и снижение мотивации к учёбе. Но что делать-то?
-- Очевидно, именно стремлением приблизить образование к потребностям детей можно объяснить почти повсеместное обращение педагогов к внедрению так называемого «метода проектов» и использование современных информационно-коммуникационных технологий. Интерактивная доска, мультимедийные презентации, поиск информации в Интернете… Но только никто не следит, а насколько наши дети перегружены этими технологиями. Возникла проблема соблюдения санитарно-гигиенических норм. Ни в одном из известных нам учебных заведений не составляется график дневной компьютерной нагрузки для учащихся. Так современные технологии могут нанести вред здоровью детей. Но не только в этом дело. Проблема ещё в том, что нам пора уже определить, что жизненно важно для ребёнка в каждом из школьных предметов. Если я в профильном или предпрофильном классе преподаю, то понимаю: мои дети глубоко и заинтересованно занимаются физикой, биологией или лингвистикой. Но если я готовлю ребенка, который будет заниматься математикой, зачем я буду ему рассказывать про теорию фонем? Я должна научить его общаться, выражать свои мысли, грамотно писать основной массив слов, пользоваться правилами пунктуации, чтобы он, как говорится, не позорился. То есть я как учитель-предметник должна прагматически определить для себя цели преподавания своей дисциплины и, исходя из этого, строить обучение. Мы же стараемся сейчас научить всему, и всему одинаково хорошо. Но так не бывает. Когда-то мой научный руководитель профессор Ладыженская рассказывала, что она убрала из программы тему «местоимение». Оставила для изучения только орфографические правила. И ничего не произошло! Можно, конечно, тупо требовать от детей выучить всё из учебника и потом воспроизвести. Когда мы говорим учителям: «Да не заставляйте вы детей негуманитарных классов учить лексические разряды местоимений» -- они отвечают: «Мы бы не заставляли, так в ЕГЭ же они есть». И тогда вопрос к составителям ЕГЭ: а вы-то почему не разводите базовый уровень и профильный? Но, к сожалению, к мнению учителей, преподавателей вузов не прислушиваются. Мы по всем доходившим до нас демоверсиям, новшествам в ЕГЭ проводили опросы в школах, собирали мнения учёных, педагогов, отправляли в министерство, но – увы. Делают ЕГЭ одни, а детей учат другие. В Новосибирске два или три года назад выступал известный педагог Михаил Поташник, так он рассказывал, что когда в кулуарах общается с представителями Минобрнауки, они говорят ему, что ЕГЭ – это дрянь. Но как только они поднимаются на трибуны или выступают на ТВ, то говорят: ЕГЭ – это хорошо. Такие двойные стандарты…
-- В одной из ваших работ, которые вы подготовили к форуму «Интерра-2010», я прочла, что необходимо менять педагогическое сознание учительства. Как можно это сделать?
-- Процесс очень длительный и медленный. К сожалению, ресурсов преподавателей нашего вуза, передовых, творческих школ и учителей для изменение педагогического сознания не хватает. Это вопрос социальный. Хотим мы или нет, бытие определяет сознание. Допустим, учитель пришёл в школу с горящими глазами, ориентированный на отношение к ученику как к субъекту, а не объекту, но справиться с ребёнком не может, заинтересовать не может. И не потому, что он плохой учитель, а потому что ребёнка не воспитали, и с ним никто из учителей не справляется. Поэтому легче всего заорать, топнуть ногой, вызвать родителей. А времени подумать нет, и не всегда есть с кем посоветоваться. И учитель, увы, идёт по пути наименьшего сопротивления. Необходима очень широкая пропаганда позитивного образа педагога и конкретных образцов… У нас в НГПУ прошёл круглый стол «Образ учителя: мифы и реальность». Перед этим мы провели анкетирование студентов, спросив их, какие книги и фильмы о школе и учителях они помнят. Назвали в основном старые фильмы: «Большая перемена», «Доживём до понедельника», «Первая учительница»… Новых-то нет! Сериал «Школа» требует отдельного разговора. Несколько лет назад в День учителя (!) в передаче у Малахова обсуждалось, как учительница довела ребенка до самоубийства. Идёт Год учителя, а каких учителей нам показывают? Извините, каких-то придурков и садистов. Показывают, как они измываются над детьми или как дети издеваются над учителем. Проблема, конечно, есть. Но вы соблюдайте некий баланс! Если учитель будет читать в газетах, видеть по телевидению, как из какой-то сложной ситуации вышел другой учитель, как его любят дети, уважают родители – это будет для него образец, к которому педагог будет стремиться. Кроме того, учителям необходима серьёзная психологическая помощь на уровне районного управления образования, где должны быть высокопрофессиональные психологи, которые помогут разобраться в сложной ситуации, избавиться от депрессии, предупредить «синдром профессионального выгорания». Где учитель сбрасывает напряжение и стресс? Дома и в школе. И, конечно, в Год учителя нужны какие-то более неформальные мероприятия. Программа празднования насыщенная, но хотелось бы, чтобы она не приводила к очередной перегрузке педагогов, а каждый учитель чувствовал, что это его год. Мы в рамках «Интерры» планируем провести мастер-классы не только для учителей, но и для родителей – их ведь тоже нужно учить, например, тому, что детям можно и нужно объяснить, а не подзатыльник дать. На педагогическое сознание очень влияет позиция родителей. Изменение культуры общения в семье повлияет и на учителей. Не случайно Василий Сухомлинский в украинском селе Павлыш проводил для родителей лектории, объём психолого-педагогической подготовки в которых был больше – в часах – чем в педагогическом вузе! Он читал родителям лекции, проводил семинары, образовывая их, уча, как воспитывать детей. Изменить педагогическое сознание можно только действуя с разных сторон. И роль СМИ в этом процессе громадна.
Елена КВАСНИКОВА